Один человек, две собаки и 600 миль на краю света. Опасное путешествие за мечтой

Метц Дейв

Собаки ужасно устали, но просто стоять передо мной для них настоящее мучение. Периодически им приходится подпрыгивать, потому что снег слишком мягкий и глубокий и идти по нему обычным шагом они не могут. Но отпустить их с цепи я боюсь. Вдруг они убегут далеко, туда, где лед совсем тонкий, и провалятся. Хотя, может быть, я и преувеличиваю опасность. Гладкая, ровная ледяная поверхность манит собак, и они хотят побегать. Но река слишком глубокая, чтобы так рисковать.

Идти по снегу ужасно трудно. Каждый раз приходится прикладывать немалые усилия, чтобы сдвинуть сани с места. Первые сани, большие, служат своего рода опорой для привязанных к ним более легких санок. Чтобы сдвинуть их с места, нужно сперва расколоть сковывающую снег ледяную корочку льда. Необходимо каким-то образом толкать передние сани по узкой лыжне глубиной около двух футов. Я чувствую себя спокойно

только на тех участках, где корка льда достаточно тверда и нет риска провалиться. Как бы я хотел, чтобы сани шли ровно и легко! Но они постоянно проваливаются, и сейчас мы можем проходить только одну милю за три часа. Это очень выматывает и наводит ужасную тоску. От отчаяния я ломаю лыжную палку, запихиваю ее под ремни, стягивающие поклажу, и беру запасную, которая длиннее старой приблизительно на три дюйма.

После часа нечеловеческих усилий мы оказываемся на более менее твердой поверхности. Да, мы по-прежнему проваливаемся, но уже не на каждом шагу, а примерно через каждые двенадцать ярдов. Сначала собаки все время спотыкались. Чтобы помочь им, стараюсь идти как можно ближе к краю, но это мало помогает. Иногда я сам падаю, и санки оказываются в той же яме. Им требуется некоторое время, чтобы полностью остановиться. Я очень хочу вытащить сани и пытаюсь увеличить скорость, но мои усилия тщетны. Устраиваю долгий, мучительный перерыв. Затем, в попытке сдвинуть сани с места, снова делаю движение вперед. Основная нагрузка при этом ложится на мышцы брюшного пресса. Думаю, в ближайшие дни пресс будет болеть очень сильно.

Чтобы вернуться к изначальному маршруту и предпринять очередную попытку выйти к Редстону, мы поворачиваем на восток. Подобно большинству рек, он берет начало на севере, в горах, и течет на юг. Чем ближе мы к нему подходим, тем гуще становится лес. Из-за этого собаки несколько раз путают направление. Мы все трое пока еще не научились обходить деревья, и я опасаюсь, что, пробираясь сквозь чащу, могу потерять, по меньшей мере, одну собаку. Они не умеют читать мои мысли, однако Уилл обладает прекрасной интуицией, и я могу вполне довериться ему.

К концу дня мы преодолеваем еще только одну милю и подходим к месту, где можно пересечь Редстон и продолжить путь к Амблеру. Река достигает в ширину не более сорока футов и служит прекрасным каналом. Но она может быть достаточно глубока, и поэтому я все-таки побаиваюсь идти по льду, особенно учитывая, что его покрывает свежий слой снега, который скрывает неровности. Я не вижу ни трещин, ни даже самого льда и не могу судить о его прочности. Оставляю сани, привязываю собак к дереву и направляюсь вперед налегке. Лыжи не снимаю, ведь без них я точно провалюсь. Снег на льду намного тверже снега на земле. Я стараюсь придерживаться берега, иду маленькими шажками и с помощью ледоруба проверяю, нет ли где отверстий. Сначала я очень нервничал, но немного погодя понял, что лед здесь прочный, и успокоился.

Возвращаюсь туда, где оставил сани и привязал собак. Вместе мы идем вдоль реки. Я удерживаю Джимми и Уилла только ценой огромных усилий и благодаря тому, что сейчас решился-таки снять лыжи. Со временем они понимают, что, если я иду медленно, им также следует замедлить ход. До противоположного берега около тридцати ярдов. Я очень надеюсь, что лед выдержит меня, сани и собак. Достигнув цели, снова надеваю лыжи и быстро говорю собакам:

— Приготовьтесь, ребята.

Они оборачиваются, видят, что я готов продолжать путь, и снова отворачиваются.

— Вперед, вперед, — повышаю голос и начинаю тащить сани.

Для них это сигнал, что они могут бежать быстрее. Мы набираем скорость и осторожно ступаем по снегу, при этом не рискуя провалиться.

— Отлично, ребята, молодцы, — перейдя через реку, я чувствую большое облегчение. Теперь нам не придется обходить ее — мы сэкономили несколько драгоценных миль.

На противоположном берегу Редстона я нахожу несколько деревьев, под сенью которых устанавливаю палатку. Под хвойными деревьями снега скапливается меньше, нежели под ивами. Вообще около ив снега всегда больше, чем под другими деревьями, поэтому я стараюсь их избегать. Однако это не всегда удается, ведь именно ивы в основном растут у рек, встречающихся на моем пути.

Ночью меня будит вой волков, раздающийся на той стороне Редстона. Я боюсь, как бы они не подошли ближе, поэтому на всякий случай достаю ружье и кладу несколько пуль в специальное отверстие в палатке. Днем я ношу ружье разряженным, а пули держу в кармане рубашки. Просто не хочу случайно прострелить себе ногу. В случае чего мы сможем справиться с одним, максимум

с двумя волками, но не с целой стаей. В моем ружье нет патронника, в нем может находиться только одна пуля, поэтому его нужно перезаряжать после каждого выстрела. Я слежу, чтобы ствол был пуст. Меня совершенно не напрягает спать с заряженным оружием. Однако держать его спросонья я боюсь. Выбирая ружье, предпочел однозарядное, потому что оно намного легче по сравнению с теми, у которых есть патронник. При выборе оружия его вес, наряду с мощностью и универсальностью, является главным критерием. Я купил его несколько лет назад в магазине спортивных товаров. О нем нужно заботиться, точно о маленьком ребенке. У меня с собой маленькая бутылочка масла, и каждые несколько дней я смазываю стальные детали с помощью кусочка хлопчатобумажной ткани, чтобы предотвратить появление ржавчины и грязи. Они могут оказать губительное действие на ствол, на курок или спусковой механизм. Хотя я и старомоден, это современное оружие когда-нибудь может спасти мою жизнь.

Я затаился в ожидании волков. Мне кажется, что вот-вот около палатки раздадутся их шаги, но они не приходят. Наверное, они убежали, как только поняли, что я человек. Ведь люди на Аляске любят охотиться на волков. Те это знают и по возможности сторонятся людей, но если им на пути попадаются собаки, оставленные без присмотра, они непременно убьют их, даже если это большие собаки, как мои. Если волки чувствуют, что поблизости есть собака, они обязательно подойдут к палатке. Стая волков непременно расправится с чужаком, будь то пес, койот или даже представитель их семейства из другого региона. Вот почему на Аляске вы не встретите койота или волка-одиночку.

Однажды мы с Джонни (тогда ему было шесть лет) столкнулись с волками по пути в Канаду. Это случилось в горах МакКензи, на южных склонах. Я как обычно установил палатку в тени деревьев и всю ночь слушал, как грустно и протяжно воют волки. Они не давали мне уснуть. Думаю, таким образом они сообщают друг другу, что поблизости есть добыча. Для них это особый сигнал.

Я затаился и через десять минут после того, как их вой прекратился, отчетливо услышал их шаги. Они передвигались осторожно, но при этом очень быстро, быстрее, нежели бегущая рысью собака. Я начал немного нервничать и распахнул палатку, чтобы Джонни посмотрел, что происходит вокруг. Это была его работа. Если он истошно лаял, это означало, что поблизости есть опасность. Но он пролаял только один раз. А затем, к моему огромному удивлению, Джонни сделал то, чего никогда раньше не делал. Он испугался и пулей вернулся в палатку, как будто почувствовал приближение какого-то грозного посетителя. Естественно, вслед за Джонни и я ужасно испугался. Мало, кто способен до такой степени напугать эрдельтерьера, потому я и ощутил приступ паники. Мое сердце бешено колотилось, а руки дрожали. На минуту я замер не в силах пошевелиться, а потом полуодетый выскочил из палатки и что есть мочи бросился через лес. Я бежал до своего грузовика около двенадцати ярдов. Джонни запрыгнул аккурат передо мной и расположился на переднем сидении. Мы провели в грузовике пятнадцать минут и покинули его только тогда, когда убедились, что волки ушли и нам ничего не угрожает. Их вой раздавался вдалеке, и я понял, что они удалились на безопасное расстояние. Тот страх, который испытал Джонни, столкнувшись с волками один на один, стал одной из причин, почему я решил взять с собой не одну, а двух собак. Вместе они справятся с любой опасностью. В критической ситуации они обязательно помогут друг другу. А если что-нибудь случится со мной, то, по крайней мере, они будут вдвоем.

Ночью температура опустилась ниже нулевой отметки, потому корка льда стала более прочной и идти по снегу поначалу было намного удобнее. Мы с легкостью покоряем несколько холмов. Однако днем потеплело, снег немного подтаял, и я снова начинаю проваливаться. Вскоре мы подходим к Кросс Крик. Он весь занят ивами, которые нам предстоит преодолеть. Снег глубокий и рыхлый. Мне приходится разгружать санки и на себе тащить снаряжение и еду. Река целиком покрыта снегом. В некоторых местах я утопаю по пояс. За сорок пять минут я проделываю полдюжины шагов и прохожу порядка пятидесяти футов. Затем я нагружаю сани, в течение двадцати минут иду на лыжах и наконец выхожу на ровный участок, на котором снега практически нет. Устанавливаю палатку на сухой траве, по сравнению со снегом кажущейся мне ужасно привлекательной. Собаки предоставлены сами себе, они с удовольствием резвятся, обнюхивают каждый кустик, который встречается на их пути. У меня прекрасный обзор, и ничто не мешает мне следить за ними, а спустя полчаса они возвращаются к палатке.