Один человек, две собаки и 600 миль на краю света. Опасное путешествие за мечтой
Шрифт:
Я очень беспокоюсь за собак. Сейчас их нельзя вести на привязи. Будучи предоставлены сами себе, они бегают, где им вздумается. Несколько раз они приближались к ущелью реки Амблер. Я кричу что есть мочи, зову их обратно, но они не откликаются. А ведь стоит им хотя бы на миг потерять опору, они поскользнутся и упадут в пропасть. Иногда собаки оказываются в опасной близости от ущелья, но сразу несутся обратно. В конце концов, я понимаю, что они не упадут, но тем не менее мне страшно. За Уилла волнуюсь сильнее, поскольку он любит рисковать. Неподалеку от каньона можно увидеть множество маленьких овражков. Если подойти чуть поближе, их очертания станут более ясными и отчетливыми. Они очень крутые, и если я провалюсь, то вряд ли смогу выбраться. Поэтому необходимо проявлять осторожность. Падение в овраг будет означать верную смерть. Если бы я вовремя это не
Один раз я громко позвал Уилла. Он показался у одного из таких овражков.
— Иди сюда, Уилл, — кричу я. — Уилл, немедленно возвращайся! Немедленно!
Я звал его несколько раз. Каким-то таинственным образом он наконец слышит меня и понимает, что ему угрожает опасность. Уилл поворачивается и аккуратно уходит прочь от оврага. Я успокаиваюсь, но в голову лезут мысли о том, что могло случиться, если бы я вовремя не предупредил его. Я еще раз внимательно рассматриваю овраги и убеждаюсь, что лучше держаться от них подальше. Хотя, с другой стороны, если я вдруг оступлюсь, то, вероятно, все-таки смогу удержаться от падения. По опыту я знаю, что собаки, даже провалившись в овраг, смогут зацепиться за уступ и вылезти обратно. У этих собак потрясающее чувство равновесия и просто блестящие способности к лазанию. Но вряд ли я смогу помочь им, если овраг будет почти отвесный. Мысль о том, что нужно каким-то образом преодолеть этот неприветливый участок, приводит меня в отчаяние. Мне нужно собраться с силами, чтобы продолжить путь. Собакам придется позаботиться о себе самим. Я устал, да и несколько деморализован, поэтому не могу приглядывать за ними как следует.
На плато можно встретить совсем немного растительности. В основном это лишайники и дерн, который обычно растет в защищенных от ветра низменностях. Если начнется шторм, то несколько дней я буду вынужден провести в палатке, прячась от сильнейших порывов ветра и жесточайшего холода. Вообще я не хотел бы здесь задерживаться, поэтому очень стараюсь ускориться, но это просто каторжный труд. В первый день я смог преодолеть всего две мили, идти напрямик не получается, потому что необходимо миновать сугробы, успевшие мне порядком надоесть. Между тем они встречаются очень часто, а все вместе занимают почти половину общей площади.
В первую ночь на этом пустынном, открытом плато я устанавливаю палатку чуть ли не на единственном участке земли, не покрытом снегом. Не хочу лишний раз копать в снегу яму, если на то нет необходимости. Все-таки это трудная работа, требующая немало сил, а энергию мне сейчас нужно экономить. Я устраиваюсь на ночлег всего в пятидесяти ярдах от каньона, откуда ощутимо веет холодом. Пока мы на привале, я привязываю собак. Ночь они проводят со мной в палатке. Я очень боюсь, что они случайно упадут в овраг, поэтому прицепляю поводки к собственным рукам. Мы отдыхаем в тепле, не обращая никакого внимания на свирепый ветер на улице. Ветер дует с такой силой, что кажется, будто мимо нас проносится локомотив. Только бы он не повредил палатку. Я ничего не могу сделать, кроме как терпеливо пережидать ночь и молить Бога, чтобы с палаткой все было в порядке. Если ветер ее унесет, то мы вряд ли сможем пережить эту ночь.
Вообще здесь очень легко встретить свою смерть. Можно придумать не менее ста способов. Однако я стараюсь вести себя спокойно и даже немного легкомысленно. Знаю, что мне нельзя терять бдительность и надо тщательно планировать каждый свой шаг. Я всегда должен думать о своей безопасности. Я могу упасть со скалы, замерзнуть, свалиться в снежную яму, угодить под камнепад, провалиться под лед, лишиться палатки, умереть от истощения, голода или обезвоживания. Однако больше всего я боюсь, что окажусь в каком-нибудь ущелье, из которого не смогу выбраться. Когда ты путешествуешь в одиночестве, опасность увеличивается во много раз. Рядом не будет человека, который смог бы протянуть руку помощи и спасти меня, если бы мне это понадобилось. Мне бы очень хотелось, чтобы со мной был кто-то, кто мог бы мне помочь. Например, через час я могу отморозить пальцы, и никто не поможет собрать палатку. Если упаду в пропасть, никто не поможет мне выбраться оттуда.
Свои мокрые ботинки я оставил на ночь в предбаннике. Они затвердели от холода, словно кирпичи. Около часа уходит на то, чтобы они оттаяли. Только после этого удается их надеть. Я ставлю ботинки рядом с лежащими собаками, чтобы использовать тепло их тел, а затем кладу сверху и куртку. Собаки не возражают. Они сворачиваются клубочком, чтобы поспать немного подольше,
Второй день оказывается еще более трудным, чем первый. Мы снова сумели пройти только две или три мили. Как в страшном сне, мы идем по заснеженной дороге и вот наконец достигаем того места, которого я так боялся, когда вчера изучал карту. Это участок, где Амблер поворачивает направо и разделяет долину пополам, создавая зловещее препятствие на моем пути. Чтобы его преодолеть, придется как следует поломать голову. Река здесь размером с ручеек, но от этого не легче, потому что течение все равно очень бурное. Сейчас я нахожусь на восточном берегу. Перейти на другую сторону раньше было невозможно из-за слишком большой глубины. Эта река, несущая свои воды к остроконечным горным вершинам на востоке, напоминает огромную зияющую рану. Вряд ли в том направлении будет подходящий участок для переправы. Искать его я не собираюсь — точно уверен, что это бесполезно, а тратить силы понапрасну не могу. Придется придумать другой способ. Выход должен быть. Ведь безвыходных положений не бывает.
Оказавшись у самого края каньона, я внимательно изучаю поверхность, чтобы как можно аккуратнее спуститься вниз. Обращаю внимание на участок, который занимает сорок ярдов в ширину и простирается до самого дна. Я также осматриваю противоположную сторону. Путь наверх я тоже хочу предусмотреть заранее. Выбраться оттуда сперва кажется невозможным, но пара подходящих вариантов все-таки есть. Стены каньона практически вертикальные и очень неровные, покрытые мелкими зазубринами. Я чувствую себя ужасно подавленным, но обратного пути у меня нет. Я должен перейти ущелье, причем именно здесь. В противном случае мне остается только повернуть обратно к Амблеру. Но это, по меньшей мере, три недели изнурительной дороги, и я совсем не уверен, что мне хватит запасов еды. Не знаю, придется ли мне так поступить, но, пожалуй, это будет лучше, чем упасть в пропасть и разбиться насмерть. Ведь тогда никто не сможет найти меня и позаботиться о собаках.
Я спускаюсь очень медленно, стараясь сохранить равновесие. Полететь кубарем вниз и удариться головой о камни мне совсем не хочется. Но если на этом склоне еще есть снег, то избежать падения мне вряд ли удастся. Не буду даже пытаться. Спустившись на самое дно, я ищу способ перебраться через небольшой канальчик шириной в десять футов, покрытый льдом и снегом. Однако, я точно знаю, что под толстым слоем льда шумит бурный поток. Кое-где видны трещины, сквозь которые вода пробивается на поверхность. Такие водоемы наиболее опасны. О глубине канала я судить не могу, поэтому даже не знаю, смогу ли в случае чего перейти его вброд. Я наблюдаю за Уиллом. Он, как всегда, счастлив оказаться на новом месте. Вместе с Джимми они переходят через канал по самому узкому участку. Я делаю глубокий вдох и отправляюсь за ними. Мои ботинки сильно промокли — что ж, это вполне нормально, учитывая, что день клонится к вечеру. Ходить в резиновой обуви очень тяжело и неудобно, поэтому я надеваю кожаные походные ботинки. Вообще я уже привык ходить с мокрыми ногами. Я могу высушить и согреть их, только когда прихожу в палатку и снимаю ботинки.
Я выхожу на противоположную сторону и начинаю подниматься наверх. Первые пятьдесят футов, благодаря отсутствию снега, я преодолеваю без проблем. Затем делаю поворот и иду прямо, чтобы обойти стоящую на моем пути скалу. Прямо в нее упирается участок, покрытый снегом. Как раз на него я и выхожу. Выбираю место, где поверхность, как мне кажется, наиболее ровная, и аккуратно иду по нему. Но под снегом неожиданно обнаруживается обрыв величиной около пятидесяти футов. Одно неосторожное движение, и я окажусь в пропасти. Я делаю несколько крошечных шагов поближе. Увидев обрыв, сразу чувствую, как напрягся каждый мускул моего тела. Он настолько глубок, что даже невозможно разглядеть дно. Прежде чем окончательно замерзнуть, поворачиваю обратно, чтобы найти другую дорогу. Нет, подвергать себя такому риску я не хочу. Собаки уже преодолели это опасное место. Для них это просто земля, покрытая снегом, не более. Не знаю, осознавали ли они всю опасность, которая им угрожает, или даже не задумались об этом. Если бы они упали, то получили бы очень серьезные травмы. Иногда я думаю, что они больше напоминают диких овец, а не собак.