Один день ясного неба
Шрифт:
– Не говори глупости, – возразила Дез’ре. – Первое, что сделала ведунья после твоего рождения – обмыла тебе рот, чтобы ты мог взять мамину сиську. Так что в нашей жизни еда – самое главное!
– А танцы?
– Ну ты скажешь! Я не умею танцевать, да и ты тоже.
Но она умела танцевать. Она умела делать многое, почти все. Он был взрослый мужчина, а до сих пор иногда испытывал трепет под ее взглядом.
Все, что он умел – это готовить еду.
Большинство посетителей наведывались к нему в ресторан в одиночку и, затаив дыхание, входили внутрь. Он поднимался на чердак и оттуда наблюдал за наполнявшими зал гостями. Он угадывал, что они хотят. Каждый гость мог привести с собой одного спутника,
В этом году один мужчина приводил сюда в качестве гостя трех разных женщин, надменно оглядывался и подмигивал его официанткам, а Айо стоял в дверях кухни, изо всех сил стараясь не рассмеяться.
– Этот наглый сукин сын опять здесь, Зав!
Завьер был уверен, что удача рано или поздно оставит наглеца-бабника. Предполагалось, что трапеза у избранного богами радетеля могла быть лишь раз в жизни. Ты мог долго мечтать о блюде, приготовленном для тебя радетелем. Потом наконец съедал свою мечту. После чего мог мечтать оказаться здесь еще раз. Завьер восхищался вкусом этого бонвивана: к жизни, к любви. Женщины рядом с ним казались счастливыми.
Но когда тот заявился к нему в четвертый раз, Завьер его выставил.
Он мог заниматься своим делом в любое время, но предпочитал готовить по ночам, в тишине и покое, много-много перемен блюд, которые подавались неспешно, с расчетом на то, чтобы они хорошо переваривались. Щедрые порции в глубоких тарелках, где густой соус лениво плескался, точно море в лагуне, а в следующий час он подавал нечто в форме небольшого кубика, и официантки, принося эти миниатюрные блюда, шикали на едоков, предлагая им умолкнуть и целиком сосредоточиться на вкусовых ощущениях. В его заведении превыше всего ценилась интимная атмосфера покоя. В углу зала бренчал женский инструментальный дуэт: ситар и настенный барабан, едва слышные, как жужжащие насекомые, которым Завьер позволял залетать в зал. Он всегда нанимал только музыкантов-любовников. Их чувства придавали инструментам особенно выразительное звучание.
А под потолком ресторана раскинуло крону стихотворное древо, и его яркие синие плоды болтались на ветках, точно сочные аквамарины. Стоя у себя на балконе, он видел, как в конце вечера официантки жестами указывали на дерево, и в их притихших голосах слышалась почтительность.
– А теперь мы всех приглашаем сорвать стихотворение.
Посетители встречали эти слова смехом и восклицаниями – это была его самая любимая часть вечера.
Он нашел плоские коричневые семена как-то во время прогулки по западной части Баттизьена на небольшом каменистом пляже, где никто не купался из-за крупной гальки, – как раз перед тем, как они с Найей переехали в этот дом. Он не понял, что это за семена, но по привычке принес их домой и посадил в землю рядом со старым кустом помидора, да и забыл. Но Найя их заметила.
– Завьер, на огороде
Он пошел посмотреть только после ее третьего напоминания. Синие плоды, когда с них сняли кожуру, оказались на удивление сухими, а в сердцевине обнаружился обрывок фразы:
Ешь мед богиня сырая– И что это значит?
– Понятия не имею. – В глазах Найи заплясали огоньки.
– И что, в каждом плоде прячутся слова?
– Ну да! Ты когда-нибудь видал такое?
Они сели рядышком и принялись разламывать плоды, читать бессмысленные словосочетания, которые были одно страннее другого, и хохотали до тех пор, пока у нее не опустились уголки рта.
– Ни одна строчка не закончена.
Она вдруг стала безутешна.
– Такое впечатление, что боги попытались сочинить стихотворение, но потом порвали написанное и выбросили обрывки на ветер.
– И что?
– Ты не понимаешь, что я имею в виду?
А он и рад был понять.
После этого он вырыл дерево и посадил в середине зала в надежде позабавить жену. Но когда сообщил ей название будущего ресторана, она только вздохнула.
– Мне его изменить?
– Делай как хочешь.
– Я думал, тебе понравится.
Вздох.
Иногда он замечал, как она срывала плод, снимала кожуру и пыталась дописать незаконченное стихотворение.
Он стоял в кухне и смотрел, как в саду бегают и щебечут официантки, и в последних влажных рассветных лучах их руки и плечи казались сероватыми. К ним присоединилось несколько местных парней, и все они носились по саду и перекликались на разные лады. Ему нравился этот веселый гомон. Ведущая к пляжу тропа сегодня казалась длиннее обычного. До его слуха доносился стук топора: кто-то позади дома рубил дрова.
– Ты полюбишь кого-то, Зав, – уверял его Айо, когда тот начал снова появляться на публике.
Но, думая о предстоящем пешем путешествии по архипелагу, он не был так в этом уверен. Ну какой скорбящий радетель прятался от людей и трясся под открытым небом?
Он обернулся посмотреть, как Му, нащупав кособокую луковицу, принялась исправлять ошибку природы, шинкуя ее ровными полукольцами, чтобы сделать похожей на прочих собратьев. Он знал, что она мысленно прикидывает, как лучше все упаковать для отправки в резиденцию Интиасара, с учетом количества лярда, объема печей и времени приготовления ингредиентов блюд, чего она не могла знать заранее.
Приготовление пищи для людей было священнодействием, и он без проблем этим занимался, но Интиасар сделал заказ, намереваясь его унизить.
Му, наверное, принялась бы утирать пот с его злобно нахмуренного лба – уж он-то хорошо знал ее повадки!
События сегодняшнего дня были неизбежны. Он не мог больше им противиться.
Завьер включил кухонный радиоприемник. Му выключала его, когда он приходил на кухню.
– …сэр, вы только не беспокойтесь. – В эфире все еще хозяйничала Ха. – Губернатор Интиасар обещал поговорить со мной в нашем шоу, это произойдет очень скоро, и я обязательно задам ему ваш вопрос о налоге на коз.
– Наша мерзопакостная власть не желает даже принимать авансовые платежи! – ругнулся слушатель.
– Сэ-э-эр, прошу вас, воздержитесь от сквернословия в прямом эфире! – простонала Ха.
Вот теперь она вела себя как нормальная радиоведущая. Призывала людей быть вежливыми.
– И еще я хочу знать, что власть намерена делать с раками в реке позади моего дома. Куснешь их – будто сахар полизал. Может, Интиасар придет ко мне домой и сам попробует этих раков? А? Вы когда-нибудь слыхали такое, мисс Ха? Раки не могут быть сладкими!