Один прекрасный вечер
Шрифт:
Клариса с трудом оторвала взгляд от жуткой сцены и перевела глаза на Хепберна. Он менялся на глазах. Губы его поднялись, обнажив крепкие зубы, ноздри раздувались, глаза превратились в грозные щелки, нацеленные на двух мародеров.
Несчастный слабо вскрикивал от сыплющихся на него ударов в живот, в лицо, по ногам, и Блейз стал пятиться.
Клариса пыталась справиться с испуганным конем. Она боролась и с собственным желанием бежать куда глаза глядят.
Те двое были безжалостными убийцами. Они смеялись
Она успокоила Блейза и, сознавая свой долг, сказала:
– Милорд, их двое. Я могу помочь. Скажите, что я должна делать.
Он бросил на нее взгляд, от которого ей захотелось попятиться. Теперь она больше боялась его, чем тех убийц внизу. Издав боевой клич, от которого Клариса вскрикнула, а Блейз поднялся на дыбы, Хепберн вонзил шпоры в бока коня. И боевой конь, а Гелиос был настоящим боевым конем, ринулся в бой, помчался вниз по каменистому склону к хижине так, словно то был не крутой и опасный склон, а ровное поле битвы.
Услышав этот душераздирающий вопль, головорезы вскинули головы, но, увидев, что к ним приближается всего лишь одинокий всадник, расслабились. Им стало даже смешно. Почти небрежно один из них вскинул ружье и прицелился в Хепберна.
От страха и гнева глаза Кларисы застил красный туман.
– Хепберн! – закричала она и пустила Блейза в галоп. Копыта коня били по камню, словно кремень о сухой трут.
Но тут конь Хепберна сгруппировался и совершил ослепительной красоты прыжок прямо на беззубого громилу.
И в тот момент, когда копыта коня ударились о голову разбойника, тот закричал, упал на землю и стал кататься от боли. Раздался выстрел, и когда разбойник с трудом поднялся на ноги, Клариса приготовилась увидеть кровь. На нем. На Хепберне.
Но пуля пролетела мимо. Клариса притормозила коня, гадая, чем может помочь Хепберну. Броситься к хижине и отвлечь внимание на себя? Или просто не мешать?
Взревев от ярости, вор отбросил ставшее бесполезным дымящееся ружье в сторону.
Его друг, с широкими плечами и большим брюхом, бросил измученного фермера. Схватив крепкую жердь и размахивая ею над лысой головой, он поспешил к своему коню.
Но Хепберн успел обернуться и отрезал ему путь к отступлению. Клариса с замиранием сердца смотрела, как он мастерски провел своего коня между лошадьми разбойников и деревом, на ходу отвязав животных. Он издал еще один душераздирающий боевой клич, и кони в страхе разбежались.
Разбойники закричали. Хепберн был на коне. Они нет. Он мог их загнать.
Но он не стал этого делать.
Он объехал галопом вокруг лысого с палкой, заставляя его вертеться и крутиться, и, когда тот потерял равновесие, выхватил у него палку.
Лысый с проклятиями упал на колено.
Клариса остановила Блейза на середине склона. Хепберн знал свое дело, и она не хотела ему мешать.
Хепберн метнул заостренную жердь в первого, словно то была не жердь, а копье, и, когда конь его был на полном ходу, спрыгнул с седла прямо на лысого. Оба покатились по земле, осыпая друг друга ударами. Клариса никогда не видела такой драки ее охватил ужас.
Хепберн был внизу. Удары сыпались на него, он отвечал ударами на удары.
Беззубый выхватил нож из-за пояса, пробираясь к дерущимся.
– Роберт! Нож! – закричала Клариса, и испуганный Блейз пустился в галоп.
Услышав ее предупреждение, Хепберн приподнял лысого ногами и руками и бросил на беззубого. Оба разбойника распростерлись на траве.
Хепберн встал, направив палец на Кларису, и крикнул:
– Стоять!
Словно собаке!
Клариса повиновалась. В этот момент Хепберн был похож на дикаря. Она боялась его больше, чем подонков, с которыми он сражался.
Подонки тоже его боялись. Чем дальше, тем больше. Они перешептывались, пытаясь выработать стратегию борьбы с сумасшедшим, который преследовал их с железной решимостью.
Они позволили ему подойти и обступили его с флангов: один по одну сторону от Хепберна, другой – по другую.
Хепберн усмехался, жестом приглашал их приблизиться. Ближе, еще ближе. И когда беззубый набросился на него с ножом, Хепберн шагнул в сторону, перехватил нападавшего за кисть и вывернул ее.
При звуке ломающихся костей Клариса почувствовала приступ тошноты.
Беззубый кричал и корчился от боли.
Клариса услышала голос Хепберна:
– Это ты был возле моего дома вчера ночью?
Нет. Там был совсем другой человек. Клариса видела его.
– Я даже не знаю, кто вы. – Лысый пятился, Хепберн наступал на него.
– Лжец. – Хепберн сжимал и разжимал кулаки. – Ты осмелился шпионить за моим домом.
– Я из Эдинбурга. Не знаю, кто вы такой. Я честный вор. – Хепберн ударил лысого по уху с такой силой, что голову его свернуло на сторону.
Но лысый воспользовался ослаблением внимания соперника и двинул его кулаком в челюсть.
Но Клариса и вскрикнуть не успела, как Хепберн ловко увернулся от удара и дал лысому в нос. Хлынула кровь, и Хепберн спокойно заявил:
– Обманщик. Ты наблюдал за моим домом. – Лысый попытался сбить его с ног. Хепберн увернулся и дал лысому в глаз.
– Кто заплатил тебе за то, чтобы ты следил за моим домом? – Лысый попятился.
– Ты сумасшедший сын шлюхи!
– Я знаю. – Хепберн еще раз его ударил. – Кто?
– Я никогда не был у твоего дома. – Лысый резко вывернулся и попытался бежать. Хепберн поставил ему подножку. Дождался, пока тот поднимется, и снова сбил с ног. Стоя над ним, Хепберн спросил:
– Ты собирался меня ограбить?