Один в поле воин
Шрифт:
Василий Сталин на минуту задумался, потом повернул голову в сторону майора:
– Костя, посмотри, на месте ли Федорыч. Одна нога здесь – другая там.
Майор сразу сорвался с места и мелкой трусцой помчался куда-то в глубину зала. Вскоре он вернулся с тремя мужчинами. Пожилой мужчина был тренером по рукопашному бою, а эти двое его воспитанники, вот только, в моем понимании, они не походили на мастеров рукопашного боя. Не было у них ни плавности движений, ни мягкости и текучести шага. Эти крепкие и жилистые парни больше походили на оперативников, которых готовили на силовое задержание преступников.
– Здорово, Федорыч, – приветствовал его Василий Сталин.
– Здравия желаю, товарищ
– Тут вот какое дело. Этот парень – американец. Сказал, что он боксер, только бокс у него странный выходит. Говорит, что в драке наносит удары локтями и коленями. Что скажешь?
– Ничего не скажу, товарищ генерал-лейтенант. Мне его в деле надо видеть, – тренер быстро, но при этом внимательно и цепко оглядел меня, потом кивнул головой на одного из парней. – Пусть с Аникеевым сойдется, а мы посмотрим. Парень крепкий, боксом до этого занимался, задатки бойца у него есть, пусть попробует.
– Не опозоримся? – прищурился Василий Сталин.
– Да какой тут позор, товарищ генерал-лейтенант. Померяются силами молодые парни, и все тут.
После того, как этот разговор закончился, Василий Сталин, повернувшись ко мне, сказал:
– Вот тебе, американец, противник. Давай, действуй.
Услышав перевод, я кивнул головой и направился к рингу, вокруг которого собрались уже все, кто находился в зале. Мне было слышно, как спортсмены негромко оценивают мои физические данные и моего соперника.
– В синем углу ринга – представитель Америки Майкл Валентайн! В красном углу ринга – Иван Аникеев…
По первой минуте боя стало понятно, что Аникеев самый обычный боксер, который, похоже, дополнительно проходит курс рукопашного боя для сотрудников советских спецслужб. Бой закончился быстро, причем не по моей вине. Боец оказался азартным и сразу пошел в атаку. Пропустив мощный удар ногой в бедро, которого явно не ожидал, растерялся и раскрылся. Мне хватило его секундной растерянности, чтобы нанести ему сильный удар в челюсть. Противник рухнул как подкошенный. Судья начал отсчет под недовольные крики болельщиков, что это нечестно и не по правилам. Не обращая внимания на крики, я отошел в свой угол, где Уильям Шеппет начал вытирать мне вспотевшее лицо полотенцем.
– Отлично, парень. Один удар… – но договорить секунданту не дал подошедший к канатам Василий Сталин.
– Лихо дерешься, ничего не скажешь. Вот только хотелось бы посмотреть на тебя, как ты на кулаках бьешься. Без твоих этих вывертов.
Дождавшись окончания перевода, я кивнул головой и сказал:
– Приложу все свои силы, господин Сталин, чтобы поединок прошел честно.
– Макарыч, – обратился Сталин к седоусому тренеру в спортивном костюме, – ты все слышал. Кого поставишь против американца?
– Первушина. Думаю, Антон не подведет. Звать?
– Зови.
Парень походил на молодого бычка, как сложением, так и взглядом, в котором легко читались боевая злость, азарт и чувство гордости. Ведь он из Советского Союза, а против него вышел американец, империалист, классовый враг.
– В синем углу ринга представитель Америки Майкл Валентайн. В красном углу ринга кандидат в мастера спорта Антон Первушин. Провел…
Боксер был явно настроен на хорошую драку.
«Похоже, он собирается делать ставку на атаку», – только я так успел подумать, как противник бросился в атаку.
Несмотря на взвинченный темп, я чувствовал себя неплохо. Хорошо разогревшись, я двигался легко, уходя от мощных ударов Первушина, который, похоже, окончательно утвердился в мысли закончить бой нокаутом. Когда первые ураганные атаки провалились, противник стал теснить меня к канатам. Я снова ушел в сторону, выдерживая дистанцию с помощью коротких контратак, при этом изучая манеру боя противника и выжидая нужный момент. Закончился первый раунд. Судя по репликам парней, большинство из них решило, что американец дерется неплохо, но Антон во втором раунде его обязательно положит. Кое-кто даже поспорил на пиво. Начало второго раунда ничем не отличалось от первого: мой противник продолжил атаковать. Вот только по лицу Первушина было видно, что парень слишком много сил выложил в первом раунде и его надолго не хватит. Не сумел он меня просчитать. Вот он резко прыгнул вперед, я вильнул вправо, затем ударил левой, не попал, сам ушел в глухую защиту. Новая серия ударов, я отпрыгнул назад и понял по глазам противника, что сейчас последует новая атака. Так и есть! Первушин резко подался вперед, одновременно выбрасывая правую руку, тем самым раскрывшись на несколько секунд. Я ударил, но попал в перчатку, которой тот успел закрыться. Сделал я это специально, просто какое-то мгновение промедлил, но со стороны должно было показаться, что я тоже устал. Третий раунд начался традиционно: с ураганной атаки. Мой противник поставил все на кон и просчитался. Вымотавшись, он просто не сумел среагировать на мою тройку. Последний удар пришелся сбоку в голову, которую он не успел прикрыть. Парня мотнуло в бок, и тут новый удар! Его бросило на канаты, благодаря которым он удержался на ногах, но как боец он уже ничего собой не представлял. Помотав головой, прогоняя муть перед глазами, он двинулся вперед, с трудом удерживаясь на ногах, как в этот момент секундант по указке тренера выбросил полотенце. Наступила тишина. Я подошел к противнику, который еще не понял, что бой закончен, несмотря на крики болельщиков и секунданта, сложил руки крестом и сказал:
– Все, парень. Мы закончили. Ты молодец.
Громкий синхронный перевод моих слов заглушил шум, разом поднявшийся в зале. Все сразу пришли в движение. Кто-то прибежал на ринг помогать Первушину, другие ожесточенно спорили, обсуждая моменты поединка. Меня не ругали, но и не так чтобы хвалили, больше было высказываний спортивного характера:
– У Америки крепкие ноги, по рингу бегал как заведенный. Хорошо поставлен завершающий удар правой. Я так скажу, американец хорошо видит ринг и умеет правильно оценить противника.
Последние слова произнес усатый тренер, стоящий рядом с хмурым Василием Сталиным. Не так он видел товарищеский поединок с американцем. Ему хотелось яркой и красивой победы, а тут…
– Американец выжидал, а когда увидел, что Антон выдохся, и сам пошел в контратаку.
– Да видел я, видел, – отмахнулся от него Василий Сталин.
Я скользнул под канаты, потом дождался, пока секундант поможет мне снять перчатки, затем наскоро вытерся полотенцем и подошел к Василию Сталину.
– Ваш боец хорошо дрался. Он молодец. Только он не сумел оценить меня. Еще. Скажите моему противнику, что я не просто так дважды становился чемпионом. – Тренер оценил мой ход и усмехнулся в усы. Парню будет не так обидно, потому что он уступил сильному противнику. – Господин Сталин, я сейчас принесу фотографии. Хорошо?
– Тащи, – буркнул командующий недовольным тоном.
Пришлось немного задержаться, так как Мария заставила меня надеть рубашку и штаны, чтобы я не бегал в одних трусах. Вернувшись, отдал Василию Иосифовичу две фотографии, а третью протянул со словами:
– Не подпишете ее, господин Сталин?
Тот, соглашаясь, качнул головой, усмехнулся, как бы говоря, вот же настырный американец попался, отдал свои фото майору Косте, затем перевернул мою фотографию и написал моей шариковой ручкой: «Хорошему боксеру Майклу на память». Рядом поставил дату и подпись.