Один

Колпаков Александр Лаврентьевич

На другой день он стал внимательно присматриваться к Светлане, отдаваясь потоку всплывших чувств и впечатлений. Это была жизнерадостная, веселая девушка. Напевая песенки, она быстро и ловко настраивала свой телефотоаппарат, похожий на древнюю пушку; ее сильные пальцы безошибочно касались нужных рычагов и кнопок. Все так и кипело в этих ловких, изящных руках. Она была высока, стройна и белокура. Изредка он встречал веселый взгляд ее живых серых глаз… Несколько дней он порывался подойти к ней, но каждый раз останавливался в нерешительности. Он никак не мог освоиться с тем, что она «старше и умнее» его на целых шесть тысячелетий. Но все же он решился и подошел к Сергеевой. Открытый дружеский взгляд и внимательная улыбка девушки ободрили его.

—

Вы первый раз в межзвездной? — с усилием сказал он, чтобы сказать что-нибудь. «Да, в первый раз», улыбнулась Светлана. «Зовите меня на ты, в нашем мире это не является нарушением правил вежливости». «И вас… простите, тебя… не волнует перспектива возвращения на Землю… в другую эпоху, потеря родных и близких?.. Мы же вернемся не раньше чем пройдет полтора века в истории Земли». Светлана на миг задумалась: «Я еще застану в живых младшую сестру, в момент старта ей было всего шесть лет». «Вы не боитесь одиночества в этом будущем?». «Нет, у меня не будет одиночества… я не страшусь будущей эпохи». «Это потому, что за полтора столетия люди почти не изменят свой язык, нравы и строй представлений». «Отчасти поэтому. Ведь это не пять тысячелетий, как в твоем случае…». «Интересно, сколько лет вам?». «Двадцать девять». «Поразительно! А на вид не дашь и восемнадцати». «Гармоничная, разумно построенная жизнь… Общественный Контроль Здоровья… вот и все», засмеялась она. «Почему ты был мрачен в начале пути? Жаль было расставаться с Землей?». «Нет, я грустил о третьем тысячелетии…».

Девушка нового мира смотрела на него внимательно, чуть удивленно, спокойно, дружелюбно, без тени смущения или жеманства. Варен, проходивший мимо, радостно заулыбался, увидев оживленное лицо Руссова, человека прошлого, которого он успел полюбить, как любим мы все то хорошее в прошлом, что доносит в грядущее память человечества.

Руссов, продолжая улыбаться, прислушивался к чеканным певучим словам еще малопонятного ему языка, с трудом улавливая смысл отдельных фраз.

… Если бы Руссов сумел заглянуть в душевный мир Светланы, он узнал бы, что девушка также неотступно думает о нем. Сумрачный Астронавт представлялся ей совершенно непохожим на ее современников, он казался ей более героичным, самостоятельным, не избалованным помощью высочайшей техники восьмого тысячелетия, более стойким, неприхотливым, терпеливым. Ведь он пришел из той героической бурной эпохи, когда в борьбе противоположных тенденций воздвигалось Светлое Царство Коммунизма, закладывалось гранитное основание Всемирного Трудового Братства. Он сам казался ей высеченным из цельного куска гранита, привлекательным даже в своих слабостях…

Плодом этих раздумий Светланы явился поступок, может быть, непривычный с точки зрения женщин прошлых времен. В один из последних «дней» торможения «Паллады» она неожиданно подошла к Руссову и, глядя на него своими ясными серыми глазами, сказала:

— Хочешь быть моим другом, Сумрачный Астронавт?.. там… на Земле, когда мы вернемся в Город Вечности?.. — и запнулась, невольно краснея: Руссов не сводил с нее глаз, в которых отражались неудержимая радость, удивление, любовь, благодарность за доверие, сомнение в возможности столь быстрого исполнения его страстной мечты.

Вместо ответа он молча прижался губами к пальцам ее дружески протянутой руки…

* * *

…Веселый, зеленый свет струился отовсюду. С главного экрана Руссову улыбался изумрудный диск Альфы Эридана, разбрасывающей в пространство дрожащие, переливающиеся голубоватыми тонами зеленые стрелы. Синеватый ореол короны нового солнца казался ему ожерельем из драгоценных

камней, а зеленые искры, вспыхивающие на шкалах приборов, заставляли жмурить глаза. Он стоял у пульта рядом с Вареном, изредка касаясь его ласковой сильной руки, и уверенно вел «Палладу» к средней планете системы — планете, окутанной зелено-голубым одеялом атмосферы. Мощно пели ядерные тормозные двигатели. Корабль, повинуясь обретшей былую точность и силу движений руке Скитальца Космоса, плавно вошел в верхнюю атмосферу неведомой планеты…Когда утихло дрожание корпуса «приземлившейся» «Паллады», Варен одобрительно сказал Руссову:

— Мастерская посадка! Ты неплохо освоил управление новым даже для нас кораблем.

— Смотрите, как красиво! — воскликнула Светлана, указывая на боковой экран, в котором была видна вся в лучах зеленого солнца неведомая страна.

— Приготовиться к высадке на планету! — прокатилась по астролету команда, повторенная автоматами во всех отсеках.

Люди привычно исполнили процедуры, требуемые техникой космической безопасности, облачились в скафандры биологической защиты и, сгибаясь в ураганном потоке рвущегося из выходного тамбура «Паллады» воздуха, ступили на почву планеты. Было раннее утро чужого мира. Длинные росистые тени пестрили широкую, заросшую пышной травой равнину; с трех сторон стоял гигантский лес, поражая взгляд удивительно яркой желто-оранжевой листвой; деревья, напоминающие первобытные хвощи и папоротники прошлых геологических эпох Земли, дымились в легкой утренней дремоте; первозданная тишина этого мира была так отчетлива, что невольно навевала страх. Непривычное иссиня-фиолетовое небо, по которому катились волны нежнейшего желтого света, казалось, опрокидывалось в изумрудно-фиолетовый океан, расстилавшийся далеко у горизонта.

Звучный голос Варена, раздавшийся в шлемофонах астронавтов вывел их из созерцательного оцепенения.

— Этот мир дождался своих Колумбов, — промолвил он. — Не будем медлить. Готовьтесь в первую разведывательную экспедицию…

Когда улеглось волнение дорожных приготовлений, а Жонт уже включил двигатель гусеничного атомохода, Варен обратился к астронавтам:

— Друзья! А кто же останется охранять корабль?..

Воцарилось напряженное молчание, так как никому, вероятно не улыбалось сидеть в порядком надоевших за пятьдесят суток полета стенах «Паллады», в то время как волшебная страна манила своими неразгаданными тайнами.

Варен некоторое время понимающе смотрел на товарищей.

— Придется бросать жребий?

Все с радостью согласились, ибо каждый надеялся, что это будет не он. Жребий скучать в корабле выпал Светлане. Ее задорно-выжидающее за минуту до того лицо покрылось такой печалью, что Руссов безотчетно поднял руку и прогудел в микрофон:

— Друзья, мне что-то нездоровится. Я остаюсь в корабле. Наградой ему был благодарный взгляд серых глаз. Варен понимающе улыбнулся и пожал плечами.

Заняв места в атомоходе, астронавты нетерпеливо поглядывали на Варена, который говорил Руссову:

— Закройся в астролете и не выходи наружу, пока мы не вернемся. Здесь могут быть всякие неожиданности. Мы, вероятно, скоро возвратимся. Следи за нашей экспедицией в телевизор АРАТ'а — антигравитационного радиоуправляемого автомата-телепередатчика…

…Гудя, точно рассерженный шмель, атомоход медленно двинулся путь. Руссов провожал его глазами до тех пор, пока он не скрылся в высокой траве. Последнее, что он видел, была рука Светланы, прощально машущая ему. В биологическом скафандре рука выглядела забавно-толстой и неуклюжей. Потом он возвратился в астролет, чтобы включить механизм, приводящий в действие телепередатчик. Сторонний наблюдатель увидел бы, как в корпусе «Паллады» у основания гребня приемника равновесия с мягким шорохом откинулась часть обшивки, из потайного люка выпорхнула серебристая, почти игрушечная ракета. Еле слышно жужжа, она описала над «Палладой» два круга и, подчиняясь радиокомандам из корабля, поплыла на юго-восток, догоняя ушедшую экспедицию. Через несколько секунд путешественники, уже углубившиеся в первобытный желто-оранжевый лес, заметили у себя над головой послушно следующую за ними ракету-телепередатчик.