Одиночества нет
Шрифт:
— И боль…
— И боль. Потому что нельзя от мечты требовать. Если сбылась одна ее часть, это еще не значит, что сбудется и другая. Надо просто жить с тем, что есть, радоваться тому, что сбылось, и не обижаться на то, что не случилось.
Лена поняла, о чем он говорит. Действительно, сегодня она просто получила удовольствие, когда ее встретили, большего она не ждала. Она слишком утомилась за этот долгий день, чтобы отвечать и думать.
— Можешь ничего не говорить, — сказал трубочист, легко коснувшись ее плеча. — Ты ведь очень устала. Давай просто погуляем. Хочешь, зайдем куда-нибудь перекусить?
Девушка покачала головой:
— Не стоит. У меня дома все есть.
— Это здорово, когда дома все есть, не так ли?
— Да, — кивнула она. — И здорово, когда это больше чем игра слов.
Дальше они шли молча и просто гуляли. Лене было приятно идти рядом с ним, чувствовать аромат роз. Слушать его молчание и молчать самой. Они шли мимо бутиков «Hugo Boss» и «Versacce», мимо салонов «Audi» и «BMW», слишком дорогих для этого города, мимо магазинов бытовой техники вроде «Домашней электроники», слишком дешевых для этой улицы. В этом проспекте было что-то от столицы, хотя и совсем другой столицы, нежели та, к которой она привыкла. А потом они свернули на тихую, обсаженную каштанами Южноморскую и пошли к серой стене Павловского бастиона. Шум проспекта остался позади, за широкими листьями каштанов.
— Вот здесь, — сказал трубочист, показывая на маленькую неприметную дверь с надписью «Лишние книги», — очень неплохой букинистический магазин. Продают необычные экземпляры.
Лена усмехнулась:
— В этом городе есть хоть что-то обычное?
Трубочист пожал плечами:
— Обычного кругом полно. Все зависит от точки отсчета. Вот, например, букинист в этом магазине похож на нормального, чего не скажешь о его книгах.
— Советуешь зайти? — спросила девушка и оглянулась — возвращаться не хотелось.
Он покачал головой:
— Обязательно. Но потом. Книгу ты должна выбрать одна.
— Не думаю, что сейчас у меня будет время для книг.
— А ее не обязательно читать. Главное, чтобы она у тебя была.
«Забавная концепция» — подумала Лена, но вслух ничего не сказала. Они вышли на полупустой Флотский проспект и повернули налево, к стилизованному под замок с башенками и бойницами зданию завода «Элика».
— Это здесь делают эти… «Старый Замок», «Маяковскую»?
— Да, — кивнул трубочист, и, прижмурившись, взглянул на высокие кровли. — «Северную Гавань», «Белую Чайку».
— «Белую Чайку», — повторила Лена и замолчала.
Сразу за зданием завода на пересечении с Мещанской зеленел сквер, очень тихий и уютный с липами, ивами и несколькими скамейками. И очень странным памятником. Это была фигура невысокого сутулого старика в кургузом пиджаке с тросточкой, высеченная из серого гранита. Лене нравился этот скверик, но вот эта фигура настораживала.
Они перешли через дорогу, и девушка остановилась перед скульптурой. Теперь, когда рядом был трубочист, незнакомый старик не казался таким странным и пугающим.
— Кто он?
— Еще одна маленькая история, — улыбнулся трубочист. — В свое время, когда Федоров был генерал-губернатором…
— Федоров, это в честь которого площадь?
— Площадь, на которой стоит памятник ему, и улица. Так вот, когда по нынешней Южноморской проходили стены крепости к Императорскому бастиону, а генерал Федоров был губернатором, здесь у стен крепости был небольшой парк. Федоров любил сюда приходить. Иногда в парке прогуливался и этот старик. Просто старик, никто не знает, чем он занимался. Они разговаривали с генералом, незнакомому человеку порой легче рассказать о своих бедах. Частенько старик давал дельные советы. Вот, в благодарность ему, Федоров приказал поставить эту фигуру.
— Так давно?
— Да.
— Странно. В те времена вроде ставили памятники только императорам?
— Видимо поэтому к «Старику» водят туристов.
Трубочист подошел к скульптуре и остановился напротив. Так и застыл. Казалось, что два человека, молодой и старый, в сером сюртуке и песочном костюме смотрят друг на друга и думают. Теперь, после рассказа, памятник не казался Лене зловещим, а напротив, очень живым и милым. Пожалуй, человеку с таким лицом и она рассказала бы о своих проблемах.
— Пойдем? — позвал трубочист.
Лена кивнула.
Они прошли еще два квартала, и вышли на Монастырский бульвар. Взошли на горбатый кованый мостик через ров, и трубочист остановился. Лена это не сразу заметила, прошла еще несколько шагов.
— Тебе пора домой, — сказал ей вслед трубочист.
Лена остановилась и обернулась.
— Почему?
— Пришло время. Просто пришло время.
Она наклонила голову и подошла к перилам. Он опять угадал ее мысли. Ощущение того, что пора возвращаться, не покидало всю вторую половину дня. Ей хотелось увидеть маму и свою квартиру. Сесть за свой стол, и выпить чаю на своей кухне. Когда трубочист сказал об этом, Лена осознала, что захотела вернуться уже после разговора с Ольгой Сергеевной. Она посмотрела в прищуренные глаза трубочиста, а потом на розы.
— Если ты это знал, зачем подарил цветы? С собой я их не заберу, а ставить их у дяди нет никакого смысла.
— У тебя есть несколько прекрасных возможностей. Можешь бросать лепестки в воду, как любила делать твоя мама, — улыбнулся он. — А еще ты можешь оставить их на перилах мостика. Это будет красиво. Наконец, кинуть в воду. Тоже неплохо получится. Вода унесет их в океан, и кто знает, где в итоге останется этот букет?
— Захватывающие перспективы, — усмехнулась Лена.
— Еще какие…
Трубочист молча стоял и смотрел на нее, сунув руки в карманы. Щурился. Было ясно, что дальше она пойдет одна. На самом деле Лене и не хотелось, чтобы он ее провожал. Это, и правда, было не нужно.
— Тогда пока? — спросила девушка.
— Пожалуй, да. Хотя постой. Вот, — он вынул что-то из кармана и подошел, протягивая ей руку, — возьми. Говорят, приносит счастье.
Она взглянула в его ладонь. Латунная пуговица. Пуговица с сюртука трубочиста.
— Но я слышала, что пуговицу трубочиста нужно обязательно найти самой?