Одиночество души: надежда на счастье
Шрифт:
– Дело рассмотрят в кратчайшие сроки, ты об этом договорился?
– Конечно, прокурор в курсе: никакой волокиты и рутины. Отец, нужно похороны провести. Без тебя все организовать?
– Нет, я сам…. Я один поеду, ты будь в офисе и на время перенимаешь все мои полномочия.
Тяжелой походкой Станислав Николаевич покинул отделение реанимации. Максим надел белый халат и вошел в палату. Он был расстерян и одновременно зол, его пальцы крепко впились в больничный халат. Пристально рассматривая лежащую Наташу,
– И стоила эта встреча жизни ребенка?
Глава 16
14 марта
Меня кто-то будил и, можно сказать, очень больно. В глаза постоянно чем-то очень ярким светили, ноги поднимали и отпускали, отчего по всему телу шла неприятная дрожь. Всё-всё просыпаюсь! Отпихиваю чьи-то руки от своего лица и пытаюсь открыть глаза.
– Наконец-то, спящая красавица, проснулась. Нет, не закрывай глаза, пора приходить в себя, начинать двигаться.
Почему я в больнице? Почему тут главврач Валентин Викторович, который меня всю общупывает и простукивает своим маленьким, но холодным молоточком?
– В глазах не двоиться, нет мушек?
Киваю отрицательно головой и пытаюсь вспомнить, почему я в больнице.
– Хочешь попить? – всё не унимается Валентин Викторович, протягивая стакан.
Да, очень, у меня как раз горло, будто огнем горит от сухости. Взять с первого раза стакан не получается, так как пальцы сначала меня не слушаются. Да и встать я не могу, поэтому меня главврач немного приподнимает, и я могу немного выпить воды. Какая она вкусная оказалась, как бальзам для моего горла!
– Наташа, ты помнишь, что с тобой случилось?
А что со мной? Наверное, мои хмуро сведенные брови, подсказали врачу что-то, раз он быстро крикнул в сторону открытой двери:
– 5 кубиков геминиврина срочно.
Что это, зачем? Но горло болит и пока нет сил спрашивать. Ах, нужно сказать о ребенке, можно ли ему это лекарство?
Нет живота! Где мой ребенок? Почему на моём плоском животе повязка?
В этот момент вижу, как быстро входит медсестра и вводит мне в вену лекарство.
– Наташа, это сильное успокоительное, после которого ты сможешь принять действительность, как можно безболезненнее.
– Я не понимаю….Где ребенок? – на этот крик ушли все силы, а действие укола притупило все мои чувства разом. Волнение моментально ушло, даже боль в горле отступила. Моё тело стало невесомым, а разум точно не со мной в данный момент.
– Ребенок не выжил, приношу свои соболезнования.
Сейчас нужно, наверное, кричать от боли или хотя бы плакать. Но эта новость лишь заставила быстрее биться моё сердце. Вячеслав Викторович погладил мою ладонь, и я осталась одна…
Как такое может быть? Почему я потеряла ребенка, да и срок был семь месяцев, такие дети выживают. Больше
15 марта
– Наташа, просыпайся, мне передали, что ты вчера очнулась.
Оля, родной голос за столько времени тишины. Она поможет мне с этим разобраться. Слабость во всём теле, но пытаюсь всё же прошептать:
– Почему я здесь?
Мне кажется или Оля правда волнуется? Вышла на минуту из палаты, потом нервно стала ходить по палате, сцепив крепко руки.
– Оля…- я не сдаюсь и слежу за ней.
– Наташа, тебя ввели в искусственную кому на 12 дней, чтобы не было угрозы для твоей жизни.
Опять входит медсестра и вливает из шприца желтоватую жидкость в капельницу. Вижу, как по трубке медленно попадает лекарство мне в вену. Как только выходит медсестра, просто выкрикиваю:
– Оля, не молчи!
Если бы я могла, то встала, но даже от крика голова идёт кругом.
– Тебе ввели успокоительное, сейчас станет легче, - отвечает она и присаживается рядом со мной на стул.
– Мне станет легче, когда я пойму, что случилось? Где Станислав Николаевич? И… Оля, почему мне вчера сказали, что мой ребенок умер?!!! Нет!
Всё!!! Вспомнила!!! Боль стала душить, тело ломит на мелкие кусочки. Я кричу, дико горит моё сердце…
Не знаю, сколько эта агония продолжалась, но очнулась я уже вечером, так как за окном было сумрачно. Моя верная подруга сидит на стульчике и что-то листает в телефоне.
– Хочу пить… - шепчу, так как горло напоминает пустыню Сахара.
– Наконец-то ты очнулась, - радостно восклицает Оля и помогает мне выпить воды из стакана.
– Мне опять ввели успокоительное?
– Да, они сильные и вводятся только под контролем врача.
Не понимаю почему, но слезы медленно катятся из моих глаз, чем вызвала очередную панику у Оли. Она собралась вызывать опять медперсонал, но я шепчу:
– Оля, не надо, я не хочу засыпать…
– Тебе нельзя волноваться, сказали сразу звать их.
– Расскажи, пожалуйста, всё расскажи…
Должно быть, мой жалостливый взгляд заставил её вернуться и сесть рядом со мной. Вижу, что ей тяжело, руки нервно сжаты, голос хриплый:
– Ты что-нибудь помнишь?
Итак, я еду с водителем, далее встреча с Димой, он кричит, и я падаю в снег. А далее боль и вот я тут.
– Я упала, кажется, в снег.
– Да, только тебя толкнул с крыльца Дима, а под тонким слоем снега был острый глыбы льда.
Она помолчала, но всё же продолжила:
– Как я узнала от твоих родителей и Станислава Николаевича, то от падения на живот с такой высоты ребёнок умер сразу. Потом у тебя открылось внутреннее кровотечение, пришлось вводить тебя в искусственную кому.