Одиночество вдвоем или любовь на пятерых
Шрифт:
— Кирилл? — проносится в голове у Насти. — Кирилл?
Что-то щелкает в ее голове, она верит и не верит. Это не может быть ее Кирилл? Такого просто не может быть.
Но сосед оглядывается и застывает, гладя на нее. У Насти по коже мурашки побежали, даже волоски на руках встали дыбом.
— Настя, чего стоишь, воды принеси, — кричит на нее бабка Клава, пугливо оглядывая Кирилла, нет ли повреждений, кроме разбитых коленок.
— Настя? — спрашивает её Кирилл, он смотрит на нее так, как не смотрел ни
На её странице в Мамбе у неё не было видна лица, только профиль, фигура на фоне солнца на горизонте и светлые волосы.
— Настя, — произнес более уверенно Кирилл. — А я Кирилл, странник, который рыщет по свету в поисках своей Ассоль.
— Кирилл, — выдыхает, наконец, Настя, не говорит, а именно выдыхает его имя, как воздух.
— Ты такая красавица, — летит ей в ответ, глаза его загораются.
Но момент портит вредная бабка, первые капли дождя падают на землю, они даже не мочат, под ними пыль скатывается в маленькие серые шарики. Но бабка Клава начинает орать, как потерпевшая.
— Ой, дождь усиливается, Кирилл, тащи домовину, а то намокнет. Василь, чего встал? Помогай!
— А чо, я не чо, — топчется Василь, пока Кирилл пожирает глазами фигуру Насти. — Испужался я, думал покойник с кладбища забрел к нам…
— Ой, не неси чушь, — орет бабка, — давайте, тащите быстрее.
Василь толкает Кирилла, и тот прерывает контакт.
Они переворачивают гроб, берутся за концы и бодро, под причитания хозяйки, доносят деревянный ящик до ее дома.
Настя же стояла, как вкопанная и смотрела им вслед. Душа ее пела. Это её Кирилл. Такой красивый, мужественный, такой…Ох…
— Настька, чё встала посередь дороги, пошли, поможешь мне мужиков накормить, — за трындычала позади баба Клава. — Пошли, пошли, у меня уже пирог испекся, ты сейчас чаек заваришь, а то у меня руки ломить, не дай бог чашки разобью.
Настя с трудом переставила ноги. В голове сумбур. Сейчас вот ей надо угостить чаем её Кирилла. О чём это бабка Клава? Она с ним только переписывалась, никогда в живую не встречалась, а сейчас должна чаем поить?
— Пойдем, говорю! — ворчит бабка. — Настька, смотри, жаних то хорош, ты того, — бабка кивнула головой на Кирилла. — Попой виляй, глазки строй, гладишь, заметит, пригласи к себе. Чего тебя учить, чай не девка поди.
— Баба Клава? — смутилась Настя.
— Чего Клава, я почитай семьдесят годков Клава, — хмыкнула бабка. — Давай, охмуряй мужика, нече пялиться на него через забор, пора к рукам прибирать.
Они дошли до дома бабки. Пока мужики корячились, затаскивая гроб в сарай, бабка споро достала из печи пирог. Настя расставила чашки на столе, заварила чай.
— О, хозяюшка, — улыбнулся во всю вставную челюсть дед Василь. А Кирилл зыркнул на него так, что сразу стало понятно, что дед Василь может и челюсти лишиться, если
— Проходите, проходите, вон вода, руки сполосните, — засуетилась баба Клава.
Мужики помыли руки и не спеша прошли к столу. Все дружно расселись вокруг круглого стола. Бабка завела разговор о погоде, огороде, Настя косилась на Кирилла. А Кирилл без обиняков разглядывал её.
Бабка под столом толкала Настину ногу, намекая её быть более раскрепощенной и естественной. Но у Насти просто ком встал в горле, руки онемели, и язык к гортани прилип. За столом трындычал дед. Того было не остановить.
Но их обед прервал рёв тракторов и шум с улицы.
Кирилл, дед Василь и Настя подорвались и выбежали на улицу. А тут!
Прямо вдоль улицы гнал на скорости огромный грейдер. За ним, держась строго позади в нескольких метрах, самосвал. Позади всех чертыхаясь, выплевывая черный дым из трубы, тащился экскаватор. Они остановились на середине улицы, развернулись, и грейдер с разбега снес забор, ворота и часть участка Насти.
У Насти от испуга даже икота появилась.
Кирилл, махая руками, бросился наперерез.
— Стой, стой! — орал он. — Стой, кому говорю!
Водитель заметил его, тормознул и, не выключая двигателя, свесился из кабины.
— Те чего, мужик, надо, — широкая морда водителя выглядывала из бокового окна.
— По какому праву вы сносите? — Кирилл быстро вскочил на гусеницу и схватил водителя за воротник. — Ты, сука, чего делаешь?
— А ну, отвянь, сейчас морду начищу тебе, — все слова водитель перемежал отборной матершиной.
— Ты с каких…сносишь жилые участки, — не отставал от него Кирилл.
— Какие жилые, здесь все под снос, — орал на него тракторист.
И тут из клубов пыли и выхлопных газов показалась фигура председателя. Он был взлохмачен, хоть на его голове остались ли жиденькое подобие волос. Он вытирал большим платком пыль и пот с лысины и лба, красные от натуги щеки тряслись.
— Вы не туда заехали, — кричал он, хрипя. — Вам налево надо было повернуть.
— Куда ты сказал, туда и заехали. Вот! — Бульдозерист выпрыгнул из своего трактора, наконец, заглушив двигатель. — Вот!
Он ткнул схему и карту под нос председателя.
— Ты карту то переверни, горе луковое, — запричитал председатель. — Вам вот туда повернуть надо было. И он начал тыкать пальцев в схему.
— А, туда, — бульдозерист махнул рукой в сторону.
— Вы по ту сторону реки сносите сады, — чуть не плача причитал председатель. — Что нам теперь делать.
Бульдозерист оглядел то, что наделал своим ковшом.
— Ну, извиняйте, — развел руками.
— Я тебе сейчас извинюсь, — и Кирилл со всего маха ударил рабочего в плечо кулаком. — Кто это все восстанавливать будет.