Одинокий голубь
Шрифт:
— Пусть бредут потихоньку, — посоветовал Калл Дишу. — Берт пусть едет вперед и поищет воду.
Если Диш переживал, то Ньют был переполнен гордостью, что его выбрали для такой поездки. Он чувствовал, что некоторые из ковбоев ему завидуют, особенно братья Рейни, но приказ капитана обсуждению не подлежал. Когда он заметил, что капитан положил две запасные коробки патронов себе в сумку, он еще больше возгордился — значит, возможно, ему придется сражаться. Капитан, верно, решил, что он уже взрослый, и потому взял его. Ведь ехали только старые
Они доехали до Уилбергера сразу же, как село солнце, но еще не стемнело. Он успел добраться до Арканзаса, прежде чем свалился, и теперь лежал в тени берега на одеяле, оставленном ему Дитцем. Он был так слаб, что едва мог поднять голову, завидев их. Даже это движение лишило его последних сил.
— Что же, вы все появляетесь и появляетесь на моем пути, — обратился он к Августу со слабой улыбкой. — Я тут пытаюсь не слишком запачкать кровью это хорошее одеяло, что ваш человек мне оставил.
Август наклонился, чтобы осмотреть его, и сразу понял, что надежды нет никакой.
— Я столько уже потерял крови, что, верно, белый как снег, — сказал Уилбергер. — Я в плохом виде. Одна пуля попала в легкое, вторая разворотила бедро. Третья едва задела, пустяки.
— Не думаю, что мы можем что-то сделать с легким, — заметил Калл.
Уилбергер улыбнулся.
— Нет, как, впрочем, и хирург из Бостона. — Он снова приподнял голову. — Все еще на этой кобыле, как я посмотрю, — заметил он. — Уговори я вас тогда мне ее продать, может, и не лежал бы я сейчас здесь. Она бы почуяла этих проклятых конокрадов. Скажу вам честно, я думаю, она просто красотка.
— Сколько их было? — спросил Калл. — Вы смогли сосчитать?
— Я так думаю, то был Дэн Саггс с братьями и тот дурной черномазый, что с ними ездит, — ответил Уилбергер. — Мне кажется, я попал в черномазого.
— Я этих Саггсов не знаю, — сообщил Калл.
— Они известны в окрестностях Форт-Уэрта как негодяи и убийцы, — пояснил Уилбергер. — Я никогда не думал, что смогу позволить им убить меня. Унизительно. Я пережил такую войну, а теперь меня убили чертовы подлые конокрады. Говорю вам, это меня бесит.
— Любой может проспать, — спокойно заметил Август. — Если вы будете лежать тихо, легкое может зарубцеваться.
— Нет, сэр, увы, — возразил Уилбергер. — Слишком много я повидал таких ранений, чтобы ждать чуда. Уж лучше я получу немного удовольствия от беседы.
Он снова перевел глаза на Чертову Суку и улыбнулся. Казалось, вид ее радует его больше всего.
— Нравится мне эта кобылка, — проговорил он. — Оставьте себе моего злючку за ваши хлопоты. Он большим умом не блещет, но надежен.
Он откинулся назад и несколько минут лежал молча. Быстро темнело.
— Знаете, я родился на Гудзоне, — начал он немного погодя. — И рассчитывал там и умереть, но ничего не поделаешь, придется
— Перестали бы вы говорить о собственной смерти, это неинтеллигентно, — шутливо заметил Август.
Уилбергер посмотрел на него и рассмеялся, отчего на губах появилась кровь.
— Именно оттого, что я неинтеллигентен, я и истекаю кровью на берегу Арканзаса, — сказал он. — Я бы мог стать адвокатом, как мой брат, жить в Нью-Йорке и есть устрицы.
Он снова замолчал. Стало совсем темно. Ньют стоял около лошадей, стараясь не заплакать. Он почти не знал мистера Уилбергера, и сначала тот показался ему резким, но то, как он спокойно лежал на окровавленном одеяле и умирал, произвело на Ньюта огромное впечатление. Действовала на него и бескрайняя пустота темной равнины. Печаль росла в нем, принося слезы. Капитан Калл и мистер Гас сидели около умирающего. Дитц в сотне ярдов в стороне стоял на страже. Пи Ай находился рядом с Ньютом и лошадьми, занятый своими мыслями.
— Он долго будет умирать? — спросил Ньют, чувствуя, что целую ночь такого напряжения ему не вы держать.
— Я видел парней, которые по нескольку дней протягивали, — тихо ответил Пи Ай, считавший не вежливым говорить о смерти человека в его присутствии. Шутка Гаса покоробила его. — Но потом они вдруг уходят, — добавил он. — Когда готовы, то и уходят, или даже когда не очень готовы. Этот человек потерял слишком много крови, он долго не протянет.
Калл и Август знали, что им остается только ждать, и они сидели около Уилбергера, почти не разговаривая. Прошло два часа в полном молчании, только слышалось слабое дыхание Уилбергера.
Потом, к удивлению Калла, Уилбергер неожиданно взял его за руку и слегка сжал.
— Давайте пожмем друг другу руки, спасибо за все, что вы для меня сделали, — слабым голосом произнес Уилбергер. Обменявшись рукопожатием с Каллом, он протянул руку Гасу, который тоже пожал ее.
— Должен признать, Маккрае, это была чертовски забавная вывеска, — сказал он. — Я смеялся много раз, вспоминая ее, а смех — редкое удовольствие. У меня там в седельных сумах две хорошие книги. Одна мистера Мильтона, а вторая Вергилия. Возьмите их себе. Вергилий поможет вам улучшить вашу латынь.
— Должен признаться, она у меня слегка заржавела, — согласился Август. — Я потружусь, большое спасибо.
— Говоря откровенно, я и сам не смог ее прочитать, — признался Уилбергер. — Когда-то мог, но потом забыл. Мне просто нравилось смотреть на страницы. Напоминают мне они о Гудзоне, школьных годах и все такое. Иногда я даже разбирал отдельные слова.
Он закашлялся, выплевывая кровь, и Калл с Гасом решили, что наступил конец, но ошиблись. Уилбергер все дышал, правда, слабо. Калл направился к Пи Аю и Ньюту и велел им начать копать могилу. Ему хотелось пуститься в погоню за конокрадами, как только достаточно рассветет, чтобы разобрать следы. Не находя себе места, он подошел к Дитцу.