Одинокий некромант желает познакомиться
Шрифт:
И рыбий жир еще нужен.
Банка.
Глеб его самолично раздавать станет. А пользовать этих бестолочей разрешит исключительно касторкой. Вон, папенька, не к ночи будет помянут, и в почти нормальном состоянии только ее признавал. Глеб не знал, есть ли в касторке польза с медицинской точки зрения, но на педагогическом поприще открывались определенные перспективы.
— Он первый начал! — Калевой слабо дергался, но куртка была пошита из хорошей прочной ткани, а держал Глеб крепко. — Он… он… печенье ел!
Арвис показал
— И приказ нарушил. Вы запретили ходить туда! — Богдан указал в сторону соседского дома, крыша которого поблескивала на солнце. — А он пошел! И печенье ел!
— Ел, — подтвердил Арвис.
Глеб вздохнул.
И вот что с ними делать? Перед соседкой извиниться надо, это само собой, а заодно узнать, какие еще редкие растения погибли от стихийного выброса силы.
— Сука хорошая, — сказал Арвис с немалым удовлетворением. — Дать. Есть.
Глеб разжал руку.
То есть, с соседкой он успел познакомиться, а стало быть, обозвал ее… в своем стиле. И теперь предстояло не просто извиниться, но как-то успокоить оскорбленную до глубины души женщину, объяснив ей, что Арвис вовсе не имел в виду собачью мать как таковую, но его словарный запас оставляет желать лучшего.
— С тобой поговорим позже.
Арвис вздохнул.
Глеба, как ни странно, он не боялся. Предыдущего хозяина боялся. А вот Глеба — ничуть. Слушать слушал. Иногда внимал. Укусить уже не пытался, а главное, в драках перестал пускать в ход когти. Но… может, стоило бы цепь с собой прихватить?
Исключительно устрашения ради.
— А ты… господин виконт, объясните, чем вы думали, нарушая прямой запрет на использование структурированной силы в заклятьях выше второго уровня? — у Глеба с трудом, но получилось сохранить спокойствие.
Калевой потупился, сделавшись неуловимо похожим на Адель. Глеб очень надеялся, что с завтраком она все же справится.
— Идиот, — отозвался с крыши Арвис.
— Вы понимаете, что речь идет не только о вашем явно преступном намерении, направленном против своего одноклассника…
— Он не мой…
— Молчать.
Богдан упрямо поджал губы.
— К сожалению, не все в мире подчинено вашим желаниям. И хочется вам или нет, но Арвис точно так же одарен, как и вы. И лишь этот факт, а не ваше происхождение, положение или иные глупости, которыми забита еще ваша голова, имеет значение.
Не убедил.
— Однако вернемся к вашему поступку. Вы пытались проклясть человека.
— Он тварь!
— К вашему сведению, так называемые твари согласно существующему кодексу полностью уравнены в правах с людьми. Следовательно, кем бы ни был Арвис, но вы преступили закон.
Ответом было обиженное сопение.
Про закон Калевой думать не привык.
— Ко всему сделали это крайне неумело. Вы спешили. Взгляните. Круг весьма далек от того, чтобы иметь право назваться кругом. Руны… вы пытаетесь писать их с наклоном. Ваш почерк ставили хорошие учителя, но к рунописи правила обычного письма не применимы. Далее. Установленные вами линии внутреннего круга не слишком соотносятся с осью проклятия, что и вызвало дестабилизацию.
Теперь Калевой слушал.
И слушал внимательно.
Чего в нем было не отнять, так это жажды знаний. Арвис, к слову, тоже слегка спустился и вытянул шею. Уши его развернулись. Стало быть, и ему любопытно. Иногда Глебу казалось, что понимает найденыш куда больше, нежели пытается показать.
— Впрочем, эту ошибку легко было бы исправить, если бы вы не спешили так в своей ненависти. Вам следовало перекрыть силовые потоки. Отметить точки первичного угасания. Вычленить нестабильные сектора и на основе анализа их, выявить ошибку. Исправить ее. Попробовать вновь. А ваша попытка удержать рассыпающееся проклятье, вливая в него дополнительную энергию, ведет лишь к тому, что вы потеряете контроль над собственной силой. Это чревато стихийным выбросом, который повредит всем, кто находится рядом с вами, а затем откатом ударит по вам же. Итогом может быть как временная потеря трудоспособности, так и полное выгорание. Я уже не говорю о таких мелочах, как помутнение разума, разрывы кровеносных сосудов и прочие физические… проблемы.
Калевой окончательно притих.
— Именно поэтому работа со сложными проклятьями проходит под наблюдением наставника. И на специально оборудованном для того полигоне.
…который придется оборудовать куда раньше, чем Глеб предполагал. Мальчишка слушал. Но надолго ли его хватит?
Силен.
Честолюбив.
И наивно полагает, будто с пары десятков книг достаточно, чтобы стать мастером.
— Что ж, я вижу, вы осознали глубину вашей ошибки, — Глеб разжал руку, и Богдан буркнул:
— Осознал.
— И готовы извиниться перед товарищем?
Взгляд, которым наградили товарища, подтверждал: полигон нужен.
Очень нужен. Иначе пострадают не только розы.
— Я… мне очень жаль, — пробормотал Богдан, глядя куда-то в сторону.
— На печеньку, — Арвис свесился с крыши и вытянул руку с зажатой в ней печенькой. Та была слегка обгрызена, несколько покрошена, но все равно жест этот до глубины души удивил Глеба.
А вот Калевой не понял.
— Сам жри…
Арвис кивнул и сунул печеньку за щеку.
…завтрак почти получился. Во всяком случае, каша не пригорела, хлеб был свеж, а чай походил на чай, а не на темную бурду.
Правда Адель выглядела недовольной. Но… Глебу было плевать на чужое не довольство.
Первые девушки появились на Березовой улочке ближе к вечеру. Они прогуливались парами, хотя в городе имелись улочки другие, куда более подходящие для вечернего променада. Но нет же… платьица в клеточку.
Платьица в горох.