Одинокий. Злой. Мой
Шрифт:
Нет, о «или» даже думать глупо. Такой человек — ах, простите, орк, — как Платон, никогда бы не позарился на подбитую ведьму вроде меня. Его мотивы относительно понятны. Он привык к вниманию противоположного пола, а тут лишился его. Стал вынужденным затворником. Вон, он открыто намекал брату, что ему не помешала бы «разрядка».
Сколько он тут кукует? Несколько месяцев, если верить записке в коробке из-под печенья. Разумеется, любой здоровый мужик начнет на стену лезть.
Возможно, скажи он мне честно, что соскучился без женщины, я бы и согласилась попробовать. Что-то без обязательств,
Но он решил задеть мои чувства, надавить на слабости. Увидел ожог и якобы не ужаснулся, а полез с фальшивыми поцелуями.
«Что, если не фальшивыми?» — взметнулось что-то в груди.
Но я подавила в себе эту романтичную ересь. Мы с ним в разных категориях. Он никогда бы не обратил на меня внимания в другой ситуации.
Разумеется, Платон хорош собой. Он не может не нравиться. Такие мужчины заставляют идти за ними, путают твои планы. В них легко запутаться как в паутине, оборвать крылья, пытаясь вырваться наружу.
Платон опасен, и я не должна забывать об этом ни на секунду. Не должна поддаваться искушению, не должна верить его лживым словам.
Почему тогда так больно и хочется вернуться? Впиться в его губы ответным поцелуем и послать к лешему всю эту убогую жизнь в бегах. Хоть ненадолго стать свободной. Хотя бы в его объятиях.
Чтобы успокоиться после того поцелуя, что до сих пор жег губы страстью, я взялась играть. Это помогло отвлечься, немного привести мысли в порядок. Я чувствовала, что Платон за мной наблюдает — лопатками ощущала его присутствие. Но он не пытался мне помешать, а я не хотела разрывать связь с музыкой.
А потом до самого утра никак не могла уснуть, беспокойно ворочаясь в постели.
Неудивительно, что проснулась ближе к полудню, такой разбитой, что даже не сразу поняла, где нахожусь. Пришлось налить себе пол-литровую кружку кофе и цедить ее весь следующий час, сидя во внутреннем дворе и кутаясь в два пледа. Всё же погода давно уже не радовала теплом, даже в самые солнечные дни.
Кофе давно остыл, но я всё ещё держала кружку обеими руками, тщетно пытаясь согреть ладони.
Платон появился со спины. Застыл в метре от меня, будто не решаясь шагнуть ближе.
— В цирк Альбеску чуть не попал метеорит, — задумчиво объявил он. — Сегодня утром.
— Жаль, что не попал, — буркнула я и тотчас мотнула волосами. — …В смысле?!
Я обернулась к мужчине, уставилась на него расширившимися от непонимания глазами. Он не шутит? Это правда?!
Платон развел руками.
— Ну, Дитрих обратился к арбитрам, а те, видимо, нашли самый нетривиальный способ намекнуть древнему вампиру умерить аппетит. По всем каналам эта новость. Метеориты в наш город прилетают примерно никогда — поэтому всякие паникеры уже пророчат конец света и собирают тайные послания о пришествии апокалипсиса. Альбеску же даже на этом сделал рекламу своему цирку.
— Метеорит… — я сглотнула. — Эх, если бы арбитры ошиблись с расчетами и угодили прямиком в вагончик Нику.
— К сожалению, не ошиблись. Послушай, Мари. — Платон глянул на меня серьезно. — Сегодня мне нужно опять встретиться с моим информатором.
— Понятно, — мрачно кивнула. — Удачи. Я никуда не денусь, как ты понимаешь. В случае нашествия твоей родни сразу же спрячусь в камин.
— Я собираюсь взять тебя с собой, — твердо сказал он, и я неверяще моргнула. — Но для этого придется повысить напряжение во время сегодняшнего лечения хотя бы на пять делений. Мне понадобятся силы для удержания купола, да и не хочется повторения прошлого раза, когда тебе пришлось нести меня на себе. Нет уж, лучше перебдеть.
Меня даже не испугала необходимость вновь бить Платона током, да еще и на усиленных настройках. Сам факт — он берет меня с собой! — заставил удивленно таращиться на орка.
— Я хочу доказать, что ты нужна мне не для того, чтобы тебя использовать. Согласись, было бы странно, уйди я при этом один.
— Я бы поняла. В прошлый раз ты ясно дал понять, что в свои дела не намерен меня погружать.
— Нет, сегодня мы пойдем вместе. Я не обещаю, что ты сможешь присутствовать при всем разговоре — но ту часть, которая касается тебя, ты сможешь услышать лично. Кстати. Сможешь наложить на лицо больше магии? Изменить внешность сильнее, чем обычно? Если тебе нужно сварить зелье, на кухне есть шкафчик с сырьем для колдовства.
— Что, всё же не так я и хороша с «естественным макияжем»? — съязвила я, но внутри опять всё сжалось.
— Мари! — он вздохнул. — Я не хочу, чтобы тебя опознали местные банды. Твоя ориентировка есть у каждого тролля в подворотне. Измени внешность только на время нашей вылазки в город, потом — можешь вообще снять чары. Я сказал это вчера и повторюсь сейчас: меня не пугают твои ожоги.
— Хорошо. Договорились.
Знаете, сегодня меня даже почти не мучила паника во время того, как повышалось напряжение и Платон содрогался на столе. Нет, мои руки потряхивало, но концентрированная злость на этого орка, который второй день сводит меня с ума своими поступками, придавала решимости выкручивать ползунки на максимум.
Внешность изменить он просит, ну-ну.
Видимо, я не устраиваю его уже даже почти нормальной, надо совсем кого-то другого.
Ну, я изменю… никто, правда, не обещает, что результат Платону понравится.
Головой я понимала, что эта иррациональная обида не имеет под собой смысла, но уязвленное женское самолюбие вопило: «Он мечтает забыть твое лицо!» — затмевая доводы разума.
После сеанса Платон выглядел слабо, но хотя бы смог подняться и упасть спать на диван в гостиной, а не остался на столике.
Несколько минут понаблюдав за ним, я заметила, как следы ожогов сами собой начали светлеть и затягиваться — регенерация наконец работала, значит, действительно становилось лучше.
Убедившись в этом, я оставила Платона одного и вышла в сад, уже в знакомую его часть, где росли нужные мне в этот раз травы и можно было накопать редких корешков.
Другие ингредиенты зелья я достала из заначки запасливых орков. Я обшарила кухню ещё на днях и уже знала, что кто-то собирал всякие ведьмовские компоненты для зелий. Все эти сушеные лапки, прах всякой животины, измельченные кости. Конечно, редких вещиц здесь не имелось (может, они и были, но их уже израсходовал Платон?), да мне они и не требовались.