Однажды в Америке
Шрифт:
Макс наклонился ко мне и прошептал:
— Башка, ты ловко обращаешься со словами. Попробуй что-нибудь из этого сделать.
Я достал карандаш и записную книжку. Было такое ощущение, что эта заунывная мелодия пропитывает меня насквозь. Одно за другим я начал писать слова, которые, по моему мнению, соответствовали музыке. К тому времени, когда я закончил, музыка так глубоко проникла в меня, что я чувствовал ее вкус у себя на губах. Я протянул блокнот Максу и шутливо произнес:
— Попробуй мою утонченную поэзию.
Низким голосом Макс запел написанные мной слова, следуя мелодии Косого:
Жил-былНе знаю почему, но воспоминания об этом мрачном эпизоде настроили меня на веселый лад. Хихикая, я вернулся к кровати. Несмотря — на усталость, мне не спалось. Я ворочался с боку на бок, старался забыть о книге. Мои мысли вновь вернулись к жене Джона, и это привело меня в возбужденное состояние. Что со мной случилось? Какого черта я не могу выбросить из головы эту худосочную девку? С ума сойти! Меня бросало в жар, едва я начинал думать о ней. Ну и что теперь? Лежать и твердить в уме таблицу умножения?
Я снял телефонную трубку и попросил дежурного соединить меня со Свини.
— Да, с детективом отеля Свини, — подтвердил я. Меня соединили, и я сказал:
— Послушай, Свини, у меня мечтательное настроение. Там у тебя в холле случайно не сидит что-нибудь мягкое и не очень плоское?
Он хохотнул:
— Их здесь превеликое множество. Тебе сколько? Да, брюнетку или блондинку?
— На твое усмотрение. Меня устроит все, что выглядит опрятно и симпатично.
Минуты через две она вошла в комнату. Лежа в кровати, я наблюдал, как она раздевалась. Очень хорошенькая крошка. Забравшись под одеяло и прижавшись ко мне, она прошептала мне на ухо:
— Мне нужны деньги, чтобы заплатить за жилье.
Говоря это, она виновато улыбалась.
— Ты безработная хористка? — спросил я.
— Да. Откуда ты знаешь? Видел меня во время выступлений?
— Нет, просто догадался по твоему виду.
Она улыбнулась и вздохнула:
— Да, ты наблюдательный. Сейчас очень трудно найти работу.
— Не беспокойся, крошка. Ты получишь больше чем месячную плату за твое жилье. Помимо того, что я наблюдателен, я еще и святой покровитель всех хорошеньких безработных хористок.
— Ты очень милый, — с улыбкой произнесла она. — За это замечание получишь дополнительные пять долларов, — сказал я.
Она тесно прижалась ко мне и прошептала:
— Я люблю тебя. Тебя, великолепного, большого, красивого, милого, умного,
Мы весело рассмеялись. Я чувствовал себя так, словно мы были старыми друзьями. Потом я выключил свет. Она была полной, мягкой и очень горячей.
Глава 13
На следующий день не было запланировано никаких дел, и мы начали его с греческого рами. Мы уже играли часа два, когда в комнату заглянул Мои и сказал:
— Там пришел подрядчик Мойши. Хочет поговорить с вами, ребята. Похоже, что у него неприятности, он выглядит так, словно на ходу вывалился из машины.
— Мойши? — спросил Макс. — Это тот самый, у которого небольшая мастерская на Тридцатой улицей. Давай его сюда.
Мойши и впрямь выглядел так, словно над ним поработала пара вышибал. Голова его была перебинтована, правый глаз полностью скрыт под багровым отеком, а разбитые губы настолько опухли, что он с трудом выговаривал слова. Простак с издевкой спросил:
— Что случилось, Мойши? Тебя отдубасила жена?
Я подвинул ему стул и сказал:
— Садись, Мойши. Выпей и расскажи нам о своих неприятностях.
Он взял стакан, благодарно поклонился и выпил, а затем со стоном опустился на стул и едва слышно произнес опухшими губами:
— Неприятности с женой? Конечно, нет.
Косой рассмеялся:
— Тогда кто же тебя с такой любовью отделал? Твоя теща?
Мойши развернулся в сторону Косого и грустно покачал головой:
— С тещей я пока управляюсь. У меня деловые неприятности. — Со скорбным видом он несколько раз качнулся взад и вперед и продолжил: — Это ужасно. Я занял пятьсот долларов у Натши, чтобы заплатить долги. И совсем забыл, что теперь должен Натши. Я уже отдал ему восемьсот долларов, а он утверждает, что я должен еще шестьсот. Я ему только и возразил, что отданного должно быть достаточно, а он мне вон как ответил. — Он показал на свою голову и затекший глаз. — И еще сказал, что или я отдам ему еще шестьсот долларов, или он переломает мне руки и ноги. Что я могу поделать? — он беспомощно посмотрел на нас, продолжая с жалким видом раскачиваться на стуле. — Я прошу у вас защиты. Я не хочу идти в полицию, потому что боюсь.
— А как ты додумался прийти к нам? — спросил я.
— Я рассказал о своих неприятностях лидеру клуба демократов, и он сказал, что, может быть, вы, ребята, сможете помочь мне. — Он поискал на наших лицах сочувствия, а затем попробовал воспользоваться смесью мольбы и подхалимажа. — Все говорят, что вы такие замечательные парни. Может быть, вы, мальчики, сможете помочь мне? Пожалуйста. Может быть, вы попросите мистера Натши, чтобы он перестал меня бить?
Косой сложился пополам в приступе хохота.
— Добрый старина Натши! Это Натши, ростовщик с Тридцать первой улицы? У него никогда не было сердца.
Старик растерялся и с обидой уставился на веселящегося Косого. Макс успокоил его:
— Мойши, вы правильно сделали, что пришли к нам. Не вздумайте ходить в полицию. Натши откупится от них заварными пирожными, и они не захотят вам помочь.
— А я думал, — сказал Простак, — что Франк предупредил этих шейлоков, чтобы они умерили свои аппетиты.
Я поддержал его:
— Да, я тоже слышал такое. Но этот Натши очень жадный. Похоже, он не слушает того, что ему говорят.