Однажды в будущее
Шрифт:
Шторм, в который раз, задумался. Кравцов видел, что ему, подчас, нелегко отвечать на его вопросы, но причин для таких раздумий не находил.
— У нас преждевременно уйти из жизни можно только в результате несчастного случая. Мы стараемся предвидеть всё, что может быть опасностью на месте труда. И у нас есть специальности, которые связаны с определенным риском. Пострадавшие не были в зоне рисковых действий... Я понятно выразился?
— Вполне, — улыбнулся Сергей, а потом серьёзно спросил:
— А что значит преждевременно
— Хм, — слегка растерялся Мир. — Все пострадавшие были физически здоровы и никаких отклонений в здоровье не имели. Возраст им позволял прожить ещё лет шестьдесят...
— А какого они были возраста?!
— Сотруднику на установке временного перехода было под семьдесят, остальным — в районе пятидесяти. Большинство из них — довольно успешные учёные, проведшие немало экспериментов, связанных с риском.
Сергей подумал и задал вопрос:
— Почему вы не фиксируете, то есть, не делаете изображение пострадавших? Ведь так легче найти причину смерти. Можно провести ещё вскрытие...
Мир сжал губы в тонкую нить. Очевидно, что вопрос был для него неудобен.
— Понимаешь, — он с трудом подбирал слова для объяснения, — нам незачем это делать. Ковыряться в человеческом организме всякими предметами мы перестали сотни лет назад. У нас есть приборы, которые выявляют болезни ещё на стадии предполагаемого возникновения, и есть учёные, которые изобретают методы лечения. Вернее, эффективную профилактику организма от различных заболеваний. Такие программы обеспечивают нам купирование разных вирусов и вредных для организма соединений ещё на стадии рождения. Мы не боремся с болезнями, мы их предотвращаем.
— Я понял, — поспешил сказать Кравцов. — Но изображение...
— Погоди, Серёж, — Шторм вздохнул и поднялся с кресла. Сделал несколько шагов по кругу, и снова сел. — У нас не принято делать изображение умершего человека. Это нарушает психику и вызывает эмоции, а это плохой... коктейль. Негативные эмоции, вкупе с нарушением психического состояния, могут привести человека к поступкам, разрушающим наши морально-нравственные установки. Видеть смерть — это отрицательно сказывается на сознании, угнетает его. Потому у нас есть специальные устройства, которые выявляют признаки жизнедеятельности, и если человек мёртв, то скрывают его тело.
— А может такое устройство ошибаться?
— Нет. Оно автоматически проводит ряд необходимых процедур — замер температуры, анализ плазмы, кожного покрова, замер давления, работу сердца и остальных органов. Даже, если человек мёртв по показаниям, реанимационный комплекс проводит быструю замену неработающих органов на искусственные. Может в короткий срок заменить не только плазму, но и кожный покров. И если человек ожил, то его вывозят для дальнейшего восстановления в подготовленные боксы с более сложной аппаратурой. Вот, например...
Шторм резко замолчал. По его лицу пробежала еле заметная дрожь, будто то, что он хотел
— Мир, что с тобой?!
— Ничего, Сергей, — он устало, но как всегда, мимолётно улыбнулся. — Сегодня вечером в концертном зале спектакль. Хочешь сходить? Или будешь заниматься составлением э-э-э... следственных мероприятий?
— А буфет есть в концертном зале?
— Буфет? Зачем?! — Шторм удивленно моргнул. — Мы поужинаем здесь.
Кравцов осмотрел свой комбинезон.
— А переодеться?
Мир весело хохотнул, что было в первый раз после знакомства с ним Сергея.
— Одежду для посещения спектакля ты сможешь выбрать сам. Всё предусмотрено.
— Мир, — Сергей вяло ковырял палочкой, заострённой на конце, мелкие кусочки мяса, на вкус напоминающие хорошо прожаренную говяжью печень. — А в том приборе, что был у бригады скорой помощи на установке, есть что-то вроде сохранения памяти? Чип какой, или модуль...
Шторм шумно проглотил только что разжеванный во рту ягодный салат с творогом.
— Ты, всегда во время приёма пищи думаешь над предметом своего труда?
— Довольно часто. Это моя профессия. Там, в моей реальности.
— Полчаса назад, ты, захотел ужинать, хотя время для ужина ещё не подошло. Сейчас, насколько я вижу, ты принимаешь пищу без особого желания. У вас так принято?
— Что?
— Высказывать свои пожелания несоразмерно с действием.
Сергей отложил палочку для еды, поморщился, скривив губы.
— У вас прямо всё по расписанию, — ответил он, взглянув в окно. — Это бесит.
Шторм облокотился на спинку кресла и сложил руки на груди.
— И что в этом плохого? Что раздражает?
— Да странные вы какие-то! — выпалил Кравцов. — У вас люди погибают, а вы не можете найти причину их гибели. А любое действие, нужное для расследования, вами забыто. Как так-то?!
— Ты слишком эмоционален, Сергей, — спокойно сказал Мир, не меняя позы. — Если бы, ты, постарался понять принципы взаимодействия закономерностей в нашем времени, то у тебя не было бы вопросов. А вместо разума, ты, применяешь эмоции. Впрочем, я не удивлен. За то короткое время, что я провёл в вашей «реальности», я убедился, что разум — не главное ваше достоинство.
— Что, ты, этим хочешь сказать?! — возмутился Сергей. — Выходит, по-твоему, что мы там все дураки?
Он махнул рукой, и задетая взмахом палочка, полетела на пол. Мир проследил за её полётом.
— Умных людей среди вас немного, — Шторм смотрел в глаза Сергею. — Да, ты, и сам это понимаешь. Не обучены, вы, соображать в своей реальности. Потому и живёте на эмоциях. Хотите больше, чем можете и умеете. И практически каждый из вас в этом винит другого.
— Ну, ты, умник! — вскочил Кравцов. — Зачем же тогда, ты, притащил меня сюда?!