Однажды в Лопушках
Шрифт:
– Наследником стал второй сын. Правда, аккурат Беломир пошел не в Бестужевскую породу. Карьерой он не сильно увлекался, да и вовсе образ жизни вел весьма даже вольный. На это смотрели сквозь пальцы до тех пор, пока жив был старший. С наследника всегда спрос больше.
Красноцветов кивнул.
Наследник… Инга родит подходящего. Хорошая женщина. Крепкая. А то и троих. На всякий случай. А то мало ли… и будет им, что наследовать. Деньги, они-то повернее всяких там титулов. Да и титул Красноцветов получит рано или поздно.
Сперва личный.
Там,
– После же отец за него взялся крепко. Мигом место в министерстве сыскалось, да что-то там пошло не так. Года Беломир не продержался, как был выставлен. И ходили слухи, что вовсе речь шла об отречении от дворянского звания.
Это что он там учинил-то?
– Однако пожалели, в память о старшем брате. Но наследства его отец лишил.
– То есть… – вот теперь пришло понимание.
– Из детей у Бестужева осталась Наталья, а вернее сын её, уже почти взрослый… и перспективный. И главное, что отец его на том же поле сгинул, был в свите Бестужевской.
Красноцветов кивнул.
– Не Алмазный крест, но Серебряный ему положили. Выделили пансион вдвое, а сыну – императорскую льготу, правда, если верить тому, что здесь – Белов постучал пальцем по папке, – она ему без надобности. Одарен парень сверх меры. Бестужевская ледяная сила уступила темному дару, но его подпитала.
Красноцветов поморщился: хуже магов и аристократов могут быть только маги-аристократы.
– Ныне уровень дара его закрыт.
– Совсем?
– По слову Императорской службы. А туда, извини, я без особой нужды не полезу.
Олег нахмурился.
– Любовник твоей любовницы – это не особая нужда, – Белов покачал головой. – Дар даром, но и мозги у парня имелись. Университет закончил досрочно. Диплом… защита его проходила в закрытом режиме, а результаты, даже аннотация, засекречены. Но аспирантуру ему предложили при Академии наук, да только отказался. Как и переходить в Министерство магического контроля, под дедову руку.
Белов замолчал.
– И… что он делает в этих… – Красноцветов заглянул в сеть. – Лопушках?
– Материал собирает. Для диссертации.
Ага, видно, какой именно… вон, до чего рожа довольная, того и гляди треснет от радости. Верно, от полноты собранного материалу.
И Калина…
Могла бы уже месяц потерпеть. Или два, а лучше пару лет, чтоб душа остыла, успокоилась. Глядишь, через пару лет Олегу не было бы столь обидно, как сейчас.
– С Бестужевым-старшим они, конечно, встречались, да и вовсе Наталья в Москву переехала, в отцовский дом…
…это тот, который на улице Императрицы Анны Иогановны? Особняк о двух крылах и сотне колонн? Олег тоже себе такой построит. Нет, не в Москве, тут дороговато… да и не в деньгах дело, а в том, что землю в приличном районе человеку, даже состоятельному, купить непросто.
– Но парень, верно, упрям, если вот остался… однако, Олег, Бестужев за ним
– Думаешь?
– У Натальи, конечно, еще дочери имеются. Обе, кстати, просватаны, точнее заключены договора о намерениях, но в их среде это почитай, что свадьба.
Ну да… Бестужевы да еще наследницы. Такие, даже будь они редкостного уродства, все одно завидная партия.
– Но девицы – это одно, а мальчишка…
Белов замолчал.
А потом тихо-тихо добавил:
– Я не то чтобы пугаю, но… Олег… это не тетка твоя, поркой дело не обойдется. А места окрест этих вот Лопушков очень уж дикие.
Глава 6 О тайнах прошлого, которые к настоящему дело имеют
…самые интересные истории – те, которые никому нельзя рассказать.
Спал Васятка беспокойно.
Пусть тетушка самолично его солью обносила, да круг травяной выкладывала, наговор читала, а после и волосы Васяткины вычесывала мелким гребешком. Он же, то ли утомленный, то ли все ж готовый заболеть, сидел смирнехонько, не дергался, не крутился, только ойкал, когда расческа в космах его застревала.
А все одно спал беспокойно.
Я к нему сама легла, обняла для надежности и еще один наговор повесила. И думала, что не усну, дождусь, как тетка вернется. А вот стоило глаза закрыть и все…
Просыпалась, правда, несколько раз, но уже глухою ночью. Сперва, когда Васятка заворочался, задергал ногами, силясь выбраться из-под одеяла, на второй раз и вовсе, когда он пихаться стал, на силу успокоила. Пару раз садился в кровати, руками махал, говорить что-то пытался.
Только и поняла, что про клад.
– Ложись уже, неугомонный, – сказала я раз этак на пятый и погладила братца. – Завтра твой клад поищем.
Он кивнул.
Упал в кровать и, обнявши меня за руку, засопел. Я тоже уснула. А проснулась от запаха жареного сала. Солнце было уже высоко, пробивалось сквозь расшитые георгинами занавески. И я спряталась от него под одеялом, потому как вставать не хотелось.
Совершенно.
Но пахло салом. И еще приправами. И… блинами.
– Вылезай, – сиплым голосом сказал Васятка и, сунувши руку под одеяло, ухватил меня за пятку.
– Руки холодные!
– Ага…
Теперь он шмыгал носом так, что становилось понятно: без простуды не обойтись. Вот ведь… Васятка не болезный, он до глубокой осени босиком носится, и зимою порой скачет, шапку забывая, а почти никогда-то и не болеет.
Я выбралась из-под одеяла, потянулась до хруста в костях. И не стала гонять кота, который спешно, пока не выстыла постель, свернулся на ней. Кот теткин был крупным, наглым и в то же время ласковым, правда, урчал он только для своих.