Однажды вечером (сборник)
Шрифт:
«Любопытно, – мысленно задалась вопросом Инна, – он нервничает, потому что не доверяет нам заботу о своей драгоценной дочери? Так ведь уже привез ее. Или это истинно мужская щепетильность: не сваливать на других свои заботы, чтобы не выглядеть беспомощным?»
– И не бросай работу, Боречка! – всплеснула руками Анна Петровна. – Мы ли не позаботимся о Ксюше. Лучше нас – никто, сам знаешь.
– Знаю, – кивнул Боря. – Но я… словом, терпеть не могу…
– Зависимости от чужого участия? – подсказала Инна.
– Да, – ответил Боря.
Все-таки
– Денег вам оставлю. – Борис принялся суетливо доставать бумажник, вытаскивать из него купюры. – Сколько надо? Этого хватит? – протянул пухлую пачку.
Тут уж обиделась Анна Петровна:
– Убери деньги! Что ж мы, из корысти?
Боря растерялся. Инна, желая облегчить его участь, тихо (и, кажется, кокетливо) рассмеялась:
– За что мне нравятся бизнесмены, так это за их убеждение, что все можно купить, оплатить, застраховать. Надо только бумажник распахнуть.
Инна пародировала Бориса. Когда ему что-то не нравилось, он говорил: «Что мне нравится, так это…» и далее следовал оксюморон, сочетание несочетаемого.
Борис понял намек, улыбнулся, попытался подхватить игривый настрой:
– Что мне нравится в студентках-психологинях, так это то, что они считают себя академиками.
Анна Петровна в очередной раз подумала: «Слушаешь их (или подслушиваешь), говорят по-русски, а про что говорят, непонятно».
* * *
Инна уходила на работу, когда Ксюша еще не проснулась. Ваня, в детский сад снаряжаемый, хотел увидеть девочку, которая теперь у них будет жить. Но мама и бабушка в один голос велели говорить тихо, чтобы гостью не разбудить, а наиграется он с Ксюшей вечером.
– Я ей пистолетом выстрелю, – подталкиваемый к двери, бурчал Ваня, которому совершенно не нравилась забота мамы и бабушки о посторонней девчонке.
Анна Петровна позвонила Инне около двенадцати, в большую перемену.
– Инночка, доченька! – глухо и торопливо говорила мама. – Не знаю, что делать. Это такой ребенок… такой…
– Мама, я тебя плохо слышу.
– Трубку рукой прикрываю. Инна! Разве я не умею с маленькими девочками обращаться? Ты у меня выросла…
– Мама, что с Ксюшей плохо?
– Все! Умываться – ни в какую, это – ладно. Сама даже трусы надеть не хочет – наряжай ее. Тоже ладно, пусть. Но Ксюша ни кашу, ни творожок есть не хочет. Подавай ей чипсы, кока-колу и эти… ганбергуры.
– Гамбургеры, – машинально поправила Инна, поразившись тому, что ребенок пробовал пищу, абсолютно для него запрещенную. – Мамочка, если Ксюша поголодает до вечера, ничего с ней не случится.
– Но девочка все время канючит, просится к Люсе.
– К маме?
– Нет, кажется, к няне. Или черт их разберет. Инна! Такой ребенок! Никогда не ожидала. У меня уже давление сто шестьдесят на сто.
– Мама! Слушай меня внимательно! Первое, выпей лекарство. Второе, поставь Ксюше мультфильмы, пусть сидит и смотрит.
Телевизор –
– Уже включила, – призналась Анна Петровна. – В Ксюшином багаже этих мультиков прорва. Да какие жуткие! Нечеловеческие твари по экрану пляшут, не то жабы, не то…
– Мамочка, у меня урок начинается. Итак, повторяю: выпей лекарство и смотри, чтобы девочка не поранилась, об остальном не беспокойся. Целую. Через пару часов я дома.
Инна предположить не могла, что пятилетняя девчушка может вымотать силы и нервы до предела. Каприз на капризе и капризом погоняет. Ксюша сама не знает, чего хочет, ноет, плачет, на Ванечку кричит: «Чтобы я его не видела!» – буржуйская дочь отгоняет сына дворни. Хороши привычки!
Ксюша, ангелочек с золотистыми кудрями, довела Инну до белого каления. На Ксюшу не действовали никакие из известных способов воздействия на детскую психику – от игр в королевский замок до угроз «пальчики почернеют, если кашу не будешь есть». Внимание Бориного ребенка удерживалось не более пяти минут – на чтении книжки, на мультике, на игре в пиратов, в принцесс, в зверинец (не передались отцовские гены).
С большим трудом втолкнув в Ксюшу творожный пудинг, Инна получила корчащуюся на диване страдалицу:
– У меня животик болит! Ой, болит!
Известное дело, в книгах о детской психологии много раз описанное: эмоциональные переживания ребенок переносит на физическую немощь – способ поддержания заботы о своей персоне. То же самое происходит со взрослыми при так называемых психомоторных недугах: у человека сердце болит не потому что износилось, а потому что внимания к его личности не хватает. Хотя надо признать, что болит ощутимо.
– Животик часто у девочек бунтует, – присела на диванчик Инна, изо всех сил сохраняя спокойствие и поддерживая благодушный тон. – Потому что творожок, который ты съела, встретился с желудочным соком…
Ваня, обвешанный «оружием» и отчаянно ревнующий, крутился рядом.
Инна вспомнила, как Ваня однажды гостил у двоюродной бабушки. Вернулся и первое время прихрамывал, твердил, картавя: «Все болит. Ноги болят, луки болят, селце болит – усе болит, сколей бы помелеть». Это он вслед за бабушкой повторял, которая «скорей бы помереть» твердила последние двадцать лет.
Следующий день был выходным и прошел под знаком постоянной борьбы с Ксюшиными капризами. К вечеру выдохлись не только Инна с Анной Петровной, но и сама Ксюша. Вялая девочка лежала на диване и только тихо скулила, что болит животик. Тут, наконец, до Инны дошло, что с животиком могут быть настоящие проблемы. Вдруг аппендицит?
Инна вызвала неотложку. Врач воспаление аппендикса отмела, но выписала направление в больницу.
– Почему сразу в больницу? – воспротивилась Инна.
– Потому что нужно обследовать. Посмотрите на нее: бледная, синяки под глазами. Ребенок явно болен, а правильный диагноз в домашних условиях не поставить.