Однажды
Шрифт:
Когда волнение улеглось — нет, не так, когда исчезла опасность, Киндред почувствовал, что устал как собака; но разговор, который они сейчас вели, принес новое возбуждение. Как будто бы ниоткуда, эльф — эльф? Разве такое бывает? — извлек кувшин с тем же самым напитком, что ожидал его здесь утром пару дней назад. Как и раньше, хотя и не столь резко, он внезапно ощутил свежесть; сознание прояснилось, усталость в основном исчезла. Это было превосходное, причем совершенно естественное ощущение, как будто из тела вывели токсины. Никакое лекарство не могло воздействовать таким образом, потому что сутью чудесного
— Слишкоммногоиты... не... захочешьспать... неделю. — Предложение началось совершенно неразборчиво и стало приобретать смысл только с середины: «Слишком много — и ты не захочешь спать неделю». В его голосе не было ударений, а только музыкальный распев, но с этого мгновения большая часть слов, что говорил маленький человечек, стала понятной.
Том спросил, есть ли в соке что-то особенное, какие-нибудь волшебные ингредиенты, и показалось странным, что слово «волшебные» не звучало нелепо и не подразумевало никакого мошенничества.
— Нет, — последовал ответ, и эльф улыбнулся от одного заостренного уха до другого, при этом глазки крошечного создания почти закрылись — так рассмешило его подобное предположение.
— Обычные травы и растения, которые ты найдешь в твоих же лесах, вода из озера и сливовый сок.
— Вода из озера? — Том рассматривал пустой стакан, как будто питье все еще находилось там. — Я плавал в озере, когда был ребенком. У воды не чувствовалось никакого особого вкуса.
Эльф ухмыльнулся еще шире, открывая крошечные и чуть заостренные зубы. В искусственном свете лампы молодой человек разглядел, что его лицо и руки были коричневыми, как пергамент, а волосы, торчавшие из-под обвислой заостренной шляпы, — черные. Невозможно было определить возраст таинственного существа, потому что, хотя лицо его казалось странно высохшим, на нем не было ни одной морщинки. Со своими раскосыми глазами и кофейной кожей он мог бы сойти за китайца или даже монгола, но, по правде говоря, не походил ни на того, ни на другого — в нем виделось нечто иное, фантастическое.
Том оперся локтями на стол, сложив вместе кисти рук.
— Пожалуйста, расскажи мне, кто ты такой? — почти взмолился он.
— А ты не знаешь? Не можешь вспомнить?
Киндред покачал головой, и крошечное существо глубоко вздохнуло.
— Все вы теряете это.
Чем больше Том слушал, тем яснее становились слова — как если бы он начинал припоминать этот говор, а не выучивал заново.
— Вы все теряете, а у некоторых этого и не было никогда, — сказал человечек.
— Что? Скажи мне, что?
— Восприятие. Оно умирает, когда тускнеет воображение.
— Но есть люди с потрясающим воображением, — настаивал молодой человек, — художники, поэты, композиторы... многие.
— И все равно их ум закрыт, как они ни стараются. Насколько мне известно, когда знание уходит, вы называете это «зрелостью». Однако все гораздо сложнее.
— Нужно верить? Или хотеть верить?
— Не говори глупостей, — краткое замечание было произнесено серьезным тоном. — В таком случае нас бы видели миллионы. Вы утратили волшебство.
Опять это слово. Волшебство.
— И
— Ничего не понимаю.
Маленький человечек сложил руки на коленях.
— Что именно я должен объяснить тебе?
— О, абсолютно всё!
— Ну что ж, начнем с начала. Я знаю, ты не помнишь меня. Но ты знаешь, кто я такой?
— Домовой? — Том не ощутил никакого смущения, употребив это слово.
— Эльф, домовой — слишком долго объяснять, а ты бы все равно ничего не понял. Пусть будет эльф, для начала сойдет.
— Но эльфы не существуют в реальности, они бывают только в сказках.
— Ага, и феи, а ты их только что видел. И суккуба, эту злобную тварь!
— Но... но ты реален. Я просто не верю своим глазам, не могу поверить в то, что произошло...
— Мы вполне реальны, — сказал человечек — эльф? — ворчливо. — Неужели ты никого из нас не помнишь? Ты в детстве, бывало, играл с феями.
— Не может быть!
— Ага, не может. И я тоже не существую. А я, между прочим, сижу здесь и разговариваю с тобой.
— Я знаю, что это не сон.
Маленький человечек, хихикнув, покачал головой и... уменьшился на пару дюймов.
— Зачем ты это делаешь? — спросил Том раздраженно.
Эльф пожал плечами:
— На самом деле это зависит от тебя. Ты еще сам не определился, не знаешь, какого роста ты бы хотел меня видеть.
— От меня? Но какое я имею к этому отношение?
— Послушай. — Наклонившись вперед, эльф уперся ладонями в колени и заговорил приглушенным голосом: — Людьми руководят ограничения их собственного диапазона. Вы не видите минимальные промежуточные вибрации. Если вы захотите, мы будем существовать в ваших границах, вашем спектре. Понятно?
— Ни слова.
Том чувствовал себя вполне способным воспринимать — то ли от напитка, который он только что проглотил, то ли от облегчения, что ужас — даже не само чудовище, а ужас в его душе — исчез. Он рвался к новым знаниям, усталость на время отступила — и от любопытства, и под воздействием напитка.
Эльф снова вздохнул, выглядело это почти комично. Он вовсе не выглядел миловидным, как эльфы и домовые на рисунках в книгах сказок, но его размеры и черты лица придавали ему какое-то весьма своеобразное обаяние. Не то чтобы персонаж мультфильмов Диснея, но все равно волшебно привлекательный и интригующий.
— Забудь те чувства, о которых ты знаешь, — когда ты был маленьким, ты умел это делать. Эти пять чувств слишком грубы, в них нет тонкости.
Странная вещь происходила с его манерой говорить. Первоначально она казалась бессвязной и невнятной болтовней, затем начала приобретать смысл, и Том мог разобрать почти каждое слово. Сейчас речь стала еще четче, странный музыкальный распев не исчез, но основные интонации все больше походили на интонации самого Тома. Это стало немалым облегчением, потому что идея оказалась достаточно сложной и без необходимости расшифровывать в уме каждое предложение.