Однажды…

Журнал Техника-молодежи

— Скажите, какая разница в действиях тепла и холода?

— О-о, очень большая, — оживился экзаменующийся. — Тепло все-все расширяет, а холод, наоборот, сокращает.

— Правильно. А можете привести пример сказанному?

— Пожалуйста, — отвечал, не задумываясь, студент. — Вот, допустим, лето. Тогда становится жарко и дни делаются длиннее, а к зиме, когда начинает холодать, — они заметно укорачиваются.

Бутлеров рассмеялся и поставил отличную оценку.

Этим студентом был В. И. Вернадский (1863–1945), будущий академик и выдающийся естествоиспытатель, внесший большой вклад в развитие отечественной науки.

ЮРИДИЧЕСКИ

НЕПРАВОМЕРНО

Однажды известный русский юрист А. Ф. Кони (1844–1927) встретился с не менее известным профессором механики Д. К. Бобылевым (1842–1917) и поразил его новостью:

— Знаете, на днях у меня побывал один знакомый. Замечательный самоучка, Куликов ему фамилия. Так вот, он изобрел самолет, который, представляете, без всякого горючего может находиться в полете целых два месяца!

— Такой летательный аппарат невозможен. Согласно закону всемирного тяготения он обязательно должен упасть и разбиться, — заявил со всей присущей ему категоричностью Бобылев.

— Почему же обязательно упасть? — возразил Кони. — Это юридически неправомерно. Ведь, по его словам, он изобрел свой самолет до того, как закон, на который вы ссылаетесь, был принят учеными и утвержден академией.

ЧЬИ ПРЕДКИ ПРЕЖДЕ?

Как-то раз, оказавшись в кругу петербургских академиков, среди которых находился и М. В. Ломоносов (1711–1765), молодой и хвастливый князь Иван Курагин решил напомнить, что и он «величина»:

— А вот я Рюрикович! Мое генеалогическое древо уходит корнями к Владимиру Красное Солнышко. Кто еще здесь может заявить такое о себе? Вот ты, Михайло сын Васильев, способен что-нибудь подобное сказать о своих предках?

— Увы, нет, — с грустью отвечал великий русский ученый. — Дело в том, что все метрические записи нашего рода пропали во время всемирного потопа.

ОТВЕТ ПО СУЩЕСТВУ

Однажды к известному терапевту, профессору Алексею Александровичу Остроумову (1844–1908), обратился столь же богатый, сколь и скупой купец первой гильдии Елисеев, по фамилии которого до сих пор по привычке называют старожилы Москвы и Ленинграда центральные магазины «Гастроном». Желая получить от Остроумова бесплатный медицинский совет, купец в разговоре с ним как бы невзначай начал рассказывать о своей болезни, излагая ее в виде гипотетического случая.

— Теперь, предположим, что симптомы такие-то и такие, что бы вы рекомендовали сделать больному, профессор?

— Как что? — изумился Остроумов. — Немедленно обратиться за советом к какому-нибудь дельному специалисту.

НЕОЖИДАННЫЙ ВЫВОД

Английский химик Генри Энфилд Роско (1833–1915) был многосторонним ученым. Он получил металлический ванадий, установил один из законов фотохимии, внес немалый вклад в органический синтез.

Однажды его пригласили прочитать лекцию об успехах науки, на которую пришли члены парламента и светские бездельники, падкие до всякого рода вошедших в моду людей. Роско воспринял приглашение всерьез и в своем докладе немало внимания уделил перспективам получения красителей из продуктов переработки каменного угля. После завершения лекции к ученому подошла некая дама, любезно поблагодарила от имени присутствующих за интересные сведения и добавила:

— Кстати, теперь мне стало совсем ясно,

почему полевые цветочки столь разнообразны и прелестны по своей окраске.

— Позвольте, но ведь я ничего не говорил о ботанике!

— Зато много говорили о красках из угля. А каменный уголь скрывается под землей, как, например, в моем имении. Следовательно, цветам есть из чего приготовлять свои яркие краски.

Роско недоуменно пожал плечами и поспешил откланяться…

Самое же любопытное состоит в том, что невежественная слушательница была на пути к истине. Сейчас при поиске месторождений нередко прибегают к геоботаническому методу, основанному, в частности, и на закономерностях изменения окраски цветов в зависимости от содержащихся в земле минералов («ТМ» № 3 за 1979 год).

ДЕРЕВЯННАЯ ШЛЯПА

Как-то в мастерскую английского изобретателя Джеймса Уатта (1736–1819) зашел молодой человек в поисках работы. Механик был крайне занят, к тому же расстроен техническими неполадками своей паровой машины, а потому отказал просителю. Но вдруг его взгляд упал на странный предмет, который юноша скромно прижимал к животу.

— Это что такое?

— Моя шляпа, сэр. Она сделана из старого тополя.

— Ого! Где же ты достал такую редкость?

— Сам выточил на токарном станке.

— Где учился работать?

— Дома, сэр. Станок мне удалось сделать самому.

— Ты принят на работу! А ну, помоги мне справиться с этим проклятым клапаном…

В тот же день Уатт понял, что приобрел незаменимого помощника — он наладил клапан быстро и самостоятельно. Больше того, дальнейшие события показали, что именно ему — Уильяму Мердоку (1754–1839) — Уатт стал обязан значительной частью своей славы. Руками этого самоучки, сына мельника, сделаны все самые сложные детали паровых машин Уатта. Точность подгонки узлов при сборке поршневых механизмов тоже его заслуга. Он изобрел ряд станков, инструментов, мерительных и монтажных приспособлений, золотников, поршней, шатунов и т. п. Он подсказал Уатту целый ряд существенных усовершенствований конструкций его машин. И может быть, именно поэтому Уатт никогда публично его не хвалил.

«Я ЖЕ ВЕДЬ ДОКТОР…»

Известный советский математик и механик, академик Михаил Алексеевич Лаврентьев (1900–1980) рассказывал об одной любопытной истории, приключившейся с ним в молодости. Как-то раз он опаздывал на деловое совещание и был вынужден на ходу вспрыгнуть на подножку переполненного автобуса. Тут же раздалась трель свистка, и бдительный постовой стал снимать нарушителя с подножки. К счастью, в кармане ученого оказалось удостоверение о присвоении ему ученой степени доктора физико-математических наук. Лаврентьев показал постовому удостоверение и скорбно произнес:

— Я же ведь доктор, вот и спешу… к больному.

Инцидент был улажен: ученый не опоздал на совещание.

«НЕ ИМЕЕТЕ ПРАВА»

Знаменитый советский ученый и конструктор в области ракетостроения и космонавтики академик Сергей Павлович Королев (1906/07–1966) был горячим, экспансивным человеком и, естественно, сильно волновался перед первым запуском человека в космос. Зайдя как-то в монтажно-испытательный корпус, где готовился корабль «Восток», он обнаружил некоторые упущения в работе и разнес в пух и прах ведущего конструктора. Свой визит он закончил словами: