Одно сплошное Карузо (сборник)

Аксенов Василий Павлович

Эта, как видно, до зимы, до прорубей ждать не собиралась.

2 [330]

На следующий день после блужданий в стане патриотического воинства возле телецентра «Останкино» – на самом деле, нет ничего более сомнительного в современной Москве, чем патриотизм этого воинства, – мы отправились на другую народную манифестацию, кажется, диаметрально противоположного направления, то есть на уличный рынок в центре Москвы, в районе Столешникова переулка и Петровки.

330

Опубликовано: «Знамя», 2012, № 10.

Мы

спускались к Столешникову от площади Моссовета, и толпа внизу плотностью своей напоминала эпизод «Похороны Сталина» из фильма Кончаловского «Иннер Сёркл». Полностью, но не цветовой гаммой. Нынешняя толпа была похожа на русский винегрет в полном расцвете. Может быть, это и были окончательные похороны Сталина.

Естественно, в этот довольно жаркий июньский день первое, что привлекало внимание, вернее, шибало в нос заокеанского путешественника, были запахи. Америка, милостивые государи, это страна, где почему-то существует явный недостаток земных ароматов. Добавьте к этому пристрастие к дезодорантам, и вы поймете, почему нос заокеанского путешественника начинает уже и во Франции дергаться под влиянием, прошу прощения за наукообразность, естественных человеческих перспираций, а что уж тут говорить о Столешниковом переулке в центре реформируемой России.

О, многообразие человеческих подмышек и ротовых полостей! Наплывами к их ароматам вдруг примешивались, а то и полностью подавляли запахи пудры, или хорошо прокопченных лещей, или выделанных до резиновой гибкости кож, или горячей пены консервированного пива. Повсюду, как в романах пишут, слышались голоса торговцев. «Изделия Сирии!» – зазывали они. «Турция!», «Ливанские товары!», «Китай!», «Индия!»

Я представил себе, как, покачиваясь, идут караваны верблюдов к границам еще вчера закрытой идеологической супердержавы. Москвы не узнать!

Ровно год прошел со времени моего последнего приезда летом 1991 года. В торговом отношении город представлял тогда картину полного убожества, последние, вялые уже, конвульсии социалистической, «выдавательной» системы. Только в этом году, после семидесяти пяти лет «давания», когда государство «давало» гражданам кое-чего пожевать и прикрыть срам, давало то лучше, то хуже, а потом все хуже и хуже до полной мизерности, впервые после трех четвертей века распределения «от каждого по способностям, каждому по труду», город начал торговать.

Иные скажут: «Ах, это уродливо!» Разумеется, это уродливо, но как это может быть не уродливо после стольких лет рысканья за «дефицитом» на фоне всеобщей нищеты. Впрочем, так ли уж уродливо? Базар есть базар, и для того, кто любит базар, он не уродлив. Я люблю. На базарах веселее, чем в вылизанных до последней соринки торговых аркадах богатых стран. За два года до нынешних походов, летом 1990 года я объездил на машине пять бывших социалистических стран Восточной Европы и везде видел то же самое. Коробейники сидели и в Берлине на Александр-плац, и на ничейной земле между западной и восточной частями города, и в Варшаве, на аллеях Ерозолимских, и в Будапеште, на набережной Дуная, и на венгерско-югославской границе. Теперь настала очередь главного бастиона социализма открыть ворота для верблюжьих караванов. Утопия кончилась. Как после тифа, человек постепенно возвращается к своему естеству, к торговле.

Между прочим, где это и когда было за семьдесят пять лет – ну, исключая жалкой предпятилеточной пятилетки НЭПа, – чтобы советский человек, не выходя из одного городского квартала, мог почистить зубы хорошей международной пастой, побриться с помощью международных кремов и лезвий, тут же выпить международного пива из банки и тут же закусить первоклассным отечественным (наконец-то) вяленым лещом, ну а затем, освежившись вот таким образом, обуться в мягкие копыта международной молодежи, сиречь кроссовки, натянуть на телеса майку с международными надписями, засунуть в уши тампоны

международной рок-системы, причесать шевелюру щеткой «ёж» и сразу же водрузить на макушку кепчонку «Доджерс», ну и в завершение купить для ребенка международную куколку Барби?

Да где же взять деньги на все эти роскошества, скажете вы, и попадете в самую точку. Деньги, только лишь деньги нужны для того, чтобы чувствовать себя среди всеобщего этого торга как рыба в воде. Как все упростилось! Не нужно ни бесконечных отупляющих очередей для обладания всеми этими соблазнительными штучками, которых раньше ни за какие деньги нельзя было достать. Ненужные никому «деревянные рубли» вдруг стали всем нужны. Оказалось, что на них можно покупать. Вопрос только в том, как их достать в достаточном количестве. Вот Америку открыл, скажете вы, однако и в этом прозвучит весьма серьезная новизна: еще год назад ценность денег была под вопросом.

Вдруг в толпе я увидел знакомое лицо. Не кто иной, как Эльдар Рязанов плыл среди перечисленных выше сокровищ в творческих раздумьях. Мы обнялись, и нас тут же стала снимать на пленку какая-то бродячая телевизионная группа. В Москве сейчас только ленивый не снимается для телевидения. Из не-ленивых один торговец, пользуясь телевизионным оком, обратился с вопросом к всеобщему любимцу: «А все-таки, господин Рязанов, куда же смотрит мэрия? Посмотрите, какая грязь на Столешниковом! Почему нам не создают элементарных человеческих условий? Ждем вашей помощи».

Торговая Москва, однако, в этих же самых кварталах, кроме пахучего развала базара, предлагала и мир безмикробной чистоты, некий мираж своего капиталистического будущего. Прямо через дорогу, на другой стороне Петровки, располагался реставрированный Петровский пассаж, где всевозможные фирмы, как зарубежные, так и отечественные, предлагали в элегантных павильонах всевозможные первоклассные товары как за валюту, так и за рубли в фантастических ценах.

Еще недавно этот некогда блестящий дореволюционный торговый двор являл собой полный маразм и тлен, сейчас все было реставрировано с таким совершенством, которого, может быть, и не видел оригинал. Москвичи со значением говорят: «Это турки тут работали!» В связи с этими турками мне вспомнился эпизод из классической журналистики. В 1829 году Пушкин в качестве военного корреспондента сопровождал экспедицию графа Паскевича и написал «Путешествие в Арзрум», то есть в первый и единственный зарубежный город, который ему удалось посетить в течение жизни. Там он зашел в местную лавку и был поражен ее скудностью. Где же пресловутая восточная роскошь, воскликнул он. Да у нас, в Европе, возьми хоть Псковскую губернию, любая сельская лавочка предложит вам столько всего, что турку и не снилось! Далее он со знанием дела предлагает список товаров, которые можно найти «у нас, в Европе, в Псковской губернии».

Нынче, похоже, мы поменялись местами, и турки стали для нас представителями просвещенной и богатой западной цивилизации. Ей-ей, неплохой урок для «гордого внука славян», как ни сваливай вину на импортированную идеологию. Урок и ориентир, сказал бы я, давайте же, господа, подравниваться для начала под Турцию.

Всё те же или другие?

Снова вокруг стали много говорить о КГБ, то есть о той конторе, что утратила две свои первые буквы КГ и прибавила всего лишь одну из своего же прежнего обихода, М [331] , таким образом дав досужим россиянам возможность предполагать, что это уже не государственная безопасность, а просто безопасность как таковая, то есть отсутствие опасности.

331

Министерство безопасности РФ было создано в январе 1992 г., в декабре 1993-го было преобразовано в Федеральную службу контрразведки РФ.