Одноглазый Сильвер, страшный разбойник с острова Фельсланда(Повесть)
Шрифт:
Солнечный свет ослепил Кристину, и она прикрыла глаза ладонями. Но потом отвела руки, прищурилась и огляделась.
Лицо у нее было каменное.
Она не вымолвила ни слова.
Она только слегка пожала плечами.
Затем ее взгляд остановился на страшном пирате. Ее брови приподнялись.
— О-о! — воскликнула она с оттенком иронии. — Я и не представляла себе!.. Не хватает только бархатного занавеса и люстры на потолке, и я могла бы подумать, что участвую в оперетте. Играю, конечно же, Золушку. — Кристина окинула многозначительным
Она криво усмехнулась.
Одноглазый Сильвер молчал. За маской невозможно было увидеть его лица, но, по-видимому, оно было достаточно кислым.
Молчала и девица Кристина. Она вызывающе смотрела на маску. Затем отступила на шаг, закинула голову и подбоченилась.
— Ну! — сказала она. — Что же вы стоите как столб? Что же молчите как немой? Развлекайте даму!
Страшный пират под своей черной маской вздохнул тяжело, как извозчичья лошадь, а девица Кристина наклонила голову. Она напряженно прислушивалась.
Теперь Одноглазый Сильвер тоже услышал голоса.
Это были… Лика и Вика! Девица Кристина побледнела. Уголки рта задрожали.
В глазах девицы Кристины был ужас. Девица Кристина подняла к губам сжатые в кулаки руки и вцепилась в них зубами.
И тут, хотя и с некоторым опозданием, страшный пират пережил потрясение, которого он так легкомысленно жаждал.
— Господи! — крикнула девица Кристина. — Опять то же самое! Та же глушь, те же дурацкие веретена.
Ах!
Она прижала ладони к лицу, но тут же сжала их в кулаки и стала сердито колотить страшного пирата.
Потом круто повернулась и, не разбирая дороги, бросилась в заросли дикой смородины. Там она ничком упала на траву и плакала, плакала, плакала…
ГЛАВА ПРЕДПОСЛЕДНЯЯ
В Прибрежной усадьбе проясняются некоторые загадочные истории. Господин Белопуз открывает свою пеструю дорожную сумку. Кот Рамапура улыбается. «Добрый вечер, господин Вильгельм Крогманн». Непредвиденный ужин. Белопуз разражается непривычным смехом. Одноглазый Сильвер охлаждается под проливным дождем. Подкидной дурак. «Этот человек — Косолапый Джек!» Какие были времена, какие корабли, какие люди. Несколько слов о бороде. Йо-хо-хо и бутылка рому.
Белопуз с Рамапурой возвратились с пляжа. Он хорошо искупался и шубку кота тоже побрызгал водой, и, несмотря на духоту и жару, оба были бодры и веселы.
Прежде чем вступить на крыльцо, Белопуз привык приветствовать Мику-Паку ласковым словом. Но на этот раз он увидел у крыльца вместо Мику-Паки только измятую траву. Белопуза очень удивила пробудившаяся у Мику-Паки любовь поваляться на травке, но еще больше удивило его исчезновение лошадки. Белопуз обошел вокруг дома, но нигде не обнаружил лошадки, однако заметил, что гамак, который он утром повесил по просьбе девицы Кристины, тоже исчез. Он еще раз обошел вокруг дома, прошелся по
Белопуз покачал головой и поднялся на крыльцо. У него было предчувствие, что и дома он не встретит ни души. У входа на свою половину он остановился как вкопанный.
ВИЛЬГЕЛЬМ КРОГМАНН
Гамбург Гольштейн Ганновер Берлин Бремен
Такая вывеска красовалась на двери в комнату Белопуза.
Белопуз уставился на вывеску, и на лице его застыло довольно глупое выражение. Но тут, кажется, он что-то вспомнил. И вдруг расхохотался. Он прямо затрясся от смеха.
— Ах вот как? — воскликнул он, заливаясь смехом. — Ах вот как! Ах вот как! Тысяча чертей!
И вдруг снова стал серьезным. Он обрыскал весь дом, заглянул даже на чердак, и на переносице у него показалась морщинка.
— Ах вот как? — пробормотал он и сел на крыльцо. Здесь он всегда сидел в свободные минуты и беседовал с Мику-Пакой и самим собой.
Белопуз задумчиво сидел на крыльце.
— Видишь ли, Мику, — наконец сказал он и по привычке поднял глаза на лошадку. Но, как мы знаем, место ее было пусто.
— Ах вот как? — смущенно пробормотал Белопуз, и морщинка на его переносице стала еще глубже. — Вот ведь какое дело. А я-то думал, что ты нуждаешься в моем обществе, но выходит наоборот… Н-да! — вздохнул он.
В дверях появился кот Рамапура, выгнул спину, потерся об локоть Белопуза и прыгнул к нему на колени.
Потом он потерся о нос хозяина, положил передние лапки ему на руку и устроился поудобнее. До слуха Белопуза донеслось нежное мурлыканье.
Хозяин задумчиво почесывал у кота за ухом.
— Вильгельм Крогманн… Вильгельм Крогманн… — Гамбург, Гольштейн, Ганновер… и это самое… — задумчиво бормотал он, — ну, все это я понимаю. Это-то я понимаю, но…
И выдохнув, заключил:
— Тяжело, когда приходится выступать инкогнито, но в тысячу раз тяжелее, когда приходится делать это под одной крышей со стариной Одноглазым Сильвером…
Кот Рамапура уткнулся носом в лапки. Его мурлыканье постепенно перешло в сонное посапывание.
Белопуз сидел на крыльце и задумчиво молчал, а вокруг было пусто и одиноко.
— Послушай, Рамапура! — вдруг сказал Белопуз, и морщинка на его переносице разгладилась. — Тысяча чертей — ведь это здорово дельная мысль!.. Если они все разом покинули усадьбу, то что же мы-то?.. К тому же мы с тобой уже давно вынашивали этот план, не так ли?
Белопуз снял с колен кота, встал и торопливо принялся укладывать свой рюкзак. Они были уже совсем готовы в дорогу, когда Белопуз вдруг остановился на крыльце и задумался.
— Ах вот как? — пробормотал он. — Ах вот как!.. н-да… Ну, в конце концов, раз уж выдался такой… странный день, то… Ну, тысяча чертей, будь что будет!