Офицеры советских подводных крейсеров.
Шрифт:
Липовецкий и Гошин, собранные и напряжённые до предела, еле различая контуры друг друга сквозь туман, стояли на мостике и командовали кораблями. Собственно, командовал Гошин, ибо командир всегда и всюду, при любых обстоятельствах, до последнего издыхания несёт полную ответственность за корабль. Антон же старался изо всех сил не пропустить малейшую его команду. Он обрабатывал поступающую к нему информацию и давал рекомендации, реагируя на конкретную ситуацию момента обстановки.
Как обычно, непрерывно работал эхолот, штурман до рези в глазах вглядывался в пеленгатор, но не просматривалось ни зги.
С буксиров поступали радиолокационные пеленга и дистанции до береговых ориентиров. Еле удерживая управляемость, на самом малом ходу, корабль лёг на курс 278 градусов — прямо на вход в губу Сайда. На приливе лодку незаметно начало сносить влево. Стена тумана, как обрезанная ножом, оборвалась над открытыми воротами заграждения бон.
Нос лодки направлялся прямо между крайней бочкой и буйками левого крыла заграждения. Свободный проход ворот оставался справа….
— Стоп обе турбины! — успел дать команду Антон. Скоба, соединяющая бочку с тросом заграждения, лопнула как мыльный пузырь. Двигаясь на инерции по акватории губы свободной от тумана, корабль вынырнул на свет божий. Уже при хорошей видимости он благополучно отшвартовался у плавпирса базы.
Водолазы осмотрели лодочные винты. Бог миловал — пронесло, никаких видимых повреждений они не обнаружили. На заграждении бон повреждённую сцепку заменили и бочка стала, как и прежде, на своё место.
Организовав расхолаживание главной энергетической установки и выставив вахту на корабле при стоянке его в базе, Антон вместе с остатками экипажа переселился на ПКЗ.
Командир БЧ-5 был на высоте: без помех на корабле всё двигалось и срабатывало как отрегулированный часовой механизм. Заяц прямо-таки сиял. Хорошо, когда в такой большой семье как экипаж подводной лодки все довольны и понимают тебя с полуслова. Наконец свободных от вахты мичманов и офицеров Антон отпустил по домам.
До-мой! — несли ноги Антона по дороге в городок и мысленно он уже обнимал свою любимую Светлану и сына. Скучал он по ним необыкновенно и теперь не шёл, а летел. Начальство подводников автотранспортом никогда не баловало и они передвигались в основном своим ходом.
А вот и дом! Взлетев, как на крыльях на пятый этаж, Антон открыл дверь своей квартиры и на нём повисли, сияющие от радости встречи, жена и сын.
Липовецкий, обалдело счастливый, вдыхал родной домашний запах своей семьи, замер, боясь нарушить этот чудный миг, выстраданной в разлуке, встречи.
У моряков, если они действительно кого-нибудь полюбили, то это на всю жизнь. Никакой фальши тут быть не может. И если это любовь, то частые и длительные разлуки компенсировались при встрече глубиной и чистотой чувств — всё, как впервые в юности….
На выходной день в воскресенье вся семья Липовецких стала на лыжи и отправилась в сопки. Лучи раннего весеннего солнца, пробиваясь сквозь морозную дымку влаги, многократно отражались от кристалликов корки наста снега и как бы его поджигали, создавая иллюзию нежно розового цвета его приповерхностного слоя. Находясь в этих розовых объятиях снега, высунув ветки с нашорошенными глазками набухших почек, на склонах сопок приветствуя солнце, безмолвно застыли северные берёзки.
— Розовое солнце, розовые ветки, розовые сопки и розовые мы! — в ритм с ёлочкой лыжных шагов, взбираясь вслед за Антоном на вершину пологой сопки, пел Владимир.
— Эй мужики! Не испортьте розовое настроение — подождите меня! — взмолилась Светлана.
— Шевелись, торопись и не свались! — не сказал, а пропел Антон и подал ей палку буксирной помощи.
Забрались они высоковато. Светлана опасливо покрутила головой и сразу же заявила:
— Кто меня отсюда теперь снимет?
— Да ты только посмотри вокруг! Это же сказка: скат сопки пологий, глубокий снег, как розовый пух, — это не скат, а райский полёт прями в мои объятья! Ведь я буду внизу вас ждать. В крайнем случае падай вбок попкой на снег, — высказав всё это Антон оттолкнулся палками и заскользил вниз.
— Пши-и-и, — шипели кончики лыж, пробивая две чёткие борозды лыжни в чистом нетронутом снегу. Объезжая подозрительные выпуклости валунов, Антон вскоре оказался довольно далеко внизу. Оглянувшись увидел, что за ним мчится Владимир.
— Молодец Володька! — закричал он призывно размахивая лыжными палками.
— Мама, давай, мы тебя поймаем! — оказавшись рядом закричали они вдвоём.
— Боюсь! — возразила им Светлана.
— А у нас тут чай и бутерброды! — попытались они её соблазнить, но далеко вверху Светлана всё так же стояла на одном и том же месте и нерешительно с опаской смотрела вниз.
— Мама, не бойся, мы тебя любим! — хором прокричали они наиболее убедительную фразу.
— Другое дело, тогда ловите меня! — и она решительно заскользила по лыжне вниз.
Ничего: спустилась! Уже нарочно внизу, как учил Антон, Светлана попкой свалилась в снег и воскликнула:
— Хорошо то как! Помру от удовольствия!
— Не помрёшь, мы тебя отпоим чаем! — Антон снял рюкзак и они вдвоём с сыном примостились рядом.
Чай, запах весеннего снега, розовая даль прозрачной голубизны отрывшегося с возвышенности пространства, торжественная тишина сопок умиротворяла и вселяла в их сердца радость просто потому, что они в этом мире живут и любят друг друга.
Возвращались домой они довольные и совсем не уставшие. Никаких дорог и контрольно-пропускных пунктов вокруг базы и городка Гаджиево тогда ещё не было. Проходи кто хочет! — подтверждая это, свободно гулял по сопкам ветер, между которых, еле приметная летом, петляла то ли тропа, то ли дорога времени войны. Она вела в никуда, теряясь среди сопок побережья Кольского полуострова.
На Северном флоте одна за одной начали вступать в боевой состав ракетные атомные подводные лодки стратегического назначения нового поколения проекта 667А.
Что с ними делать старое флотское командование разумного обоснованного понятия не имело. Вообще, с самого начала общей стройной теории стратегии развития, использования, базирования и суммарного потребного количества таких кораблей не было. Как и не было объединяющего центра, который бы мог всё это наработать.
Это как во время войны: идёт затяжное сражение, противник, применяя новые виды вооружений, сберёг и накопил живую силу и вот-вот начнёт наступление.
Наши же войска от долгого сидения в окопах и плохого снабжения переболели. Их ряды поредели, но притерпелись — ничего лучшего они никогда не видели. Техника и оружие у них устарела да и боезапас на исходе.