Огненная буря

Малком Энн

На мгновение я замолчала, поправляя стойку вблизи меня. Я все еще не сказала Броку «я тебя люблю». Он, казалось, не возражал, но, уверена, это может превратиться в проблему.

— Я все равно скажу тебе, потому что мне нужно возвращаться к работе.

Я оглядела магазин. Он был пуст, технически мне не нужно было возвращаться к работе, но Лили принесла кофе, и я хотела расспросить ее об Ашере.

— Сегодня днем я иду к врачу снимать швы, — тихо сказала я с сексуальным оттенком в голосе.

Это было наше негласное

соглашение: как только мне снимут швы, мы наконец-то займемся развратными делишками. Не то чтобы мы этого не делали. Но это было так давно, что я чувствовала себя заново рожденной девственницей. Я всерьез задумалась, не заросла ли моя девственная плева.

Неважно, как сильно я пыталась соблазнить его на этой неделе, он оставался непоколебим. Если не считать нескольких по-настоящему горячих поцелуев и прикосновений к груди или заднице, Брок держал руки при себе. Он даже не позволял мне доставить ему удовольствие. Что меня очень злило.

Я также была втайне впечатлена его силой воли. Не то чтобы я сказала ему об этом.

Наступила тишина.

— Ты собиралась сказать мне до или после?

— Я говорю тебе сейчас, — сказала я, сбитая с толку.

— Нет, ты говоришь мне об этом только потому, что позвонила, изливая свое сумасшедшее дерьмо об Ашере, который, кстати, больше никогда не будет за тобой приглядывать. Если бы тебя не одолела эта безумная мысль, ты бы сказала мне о визите к врачу до или после того, как ушла? — его голос определенно звучал сердито, я не могла понять, почему. Он, наконец-то, потрахается. Я думала, он будет более взволнован.

— Разве это имеет значение? — Я почувствовала легкое раздражение, поэтому потянулась за кофе, который принесла мне Лили, надеясь, что кофеин успокоит гнев.

— Да, бл*ть, прием у врача, о котором ты даже не упомянула, имеет значение, не говоря уже о том, что ты не попросила меня пойти с тобой, — прорычал он в трубку.

— Мне не пять лет, Брок, мне не нужно, чтобы кто-то держал меня за ручку в кабинете врача. Я очень способна сама держать себя в руках. Мне даже больше не дают леденцы на палочке, что, очевидно, является признаком моей зрелости. — Я отхлебнула кофе.

— Твою мать, — пробормотал Брок. Я могла сказать, что он разговаривал сам с собой, поэтому решила не отвечать. — Поговорим, когда я приеду к тебе сегодня вечером — сейчас мне нужно кое-что сделать.

— Я больше не уверена, что хочу, чтобы ты приезжал ко мне сегодня вечером. Ты меня разозлил, — решила я.

— Детка, — был его ответ.

— Да, что у вас с этим словом — «детка»? Вы почему-то думаете, что можете использовать его, где вам вздумается: для приветствия и в качестве замены любого предложения. Это одно слово. В нем даже смысла нет. Это ласковое обращение, так что говори как нормальный человек, — приказала я.

Он вздохнул в трубку.

— Ты хочешь, чтобы я был у тебя сегодня вечером. Как только вернусь домой, ты хочешь,

чтобы я прижал тебя к стене и трахнул. Затем ты захочешь, чтобы я унес тебя наверх, съел, а потом трахнул сзади. Я знаю, что ты этого хочешь, и чертовски уверен, что тоже хочу этого. Так что сегодня вечером я буду у тебя дома, — его голос был хриплым и властным.

— Это лучше, чем «детка», — беззаботно сказала я в трубку.

— Увидимся вечером, Искорка.

— Мммммм, — ответила я, уже думая о вечере. Мои трусики намокли в предвкушении.

Гвен и Лили обе улыбались, когда я отключилась.

— Что? — спросила я их, защищаясь.

Гвен на мгновение погрустнела, затем ее улыбка вернулась.

— Приятно видеть тебя счастливой, видеть, что вы с Броком, наконец, счастливы. Ты это заслужила.

Я улыбнулась в ответ, но знала, что улыбка вышла грустной.

— Спасибо, Гвенни, хотя он делает меня счастливой примерно в двадцати процентах случаев, а в остальные восемьдесят бесит.

Гвен фыркнула.

— Неважно. Тебе нравится с ним спорить. Для вас это как прелюдия.

Тут я не могла с ней не согласиться.

Всю прошлую неделю, с тех пор, как я вернулась домой, отношения между Броком и мной протекали спокойно. Он вел себя как обезумевший собственник и защитник, рычал на меня за то, что я слишком много находилась на ногах, и был полон решимости убедиться, что мои раны заживают. Время от времени, при виде бинтов, в его глазах мелькало сердитое, отстраненное выражение, но в остальном он сдерживал свою ярость. Большего о том, что происходило с Девоном, я от него не добилась, отчего злилась.

Когда я сказала ему об этом, он ответил:

— Детка, тебе целую неделю пришлось иметь дело с этим дерьмом — скорее всего, ты будешь иметь дело с этим всю оставшуюся жизнь. Позволь мне позаботиться обо всем, насколько это возможно, чтобы этот груз не лежал на твоих плечах.

Я утверждала, что этот груз должен лежать на моих плечах, поскольку это, в первую очередь, проблема моей семьи, поэтому клуб не должен нести ответственность и не должен сталкиваться с опасностью, которая возникла при «общении» с Кларком Девоном.

Брок не согласился.

— Ты — семья. Ты моя. Поэтому я несу ответственность за то, чтобы разобраться с этим дерьмом и убедиться, что оно больше тебя не коснется. К тому же, возмездие должно настигнуть тех, кто причиняет вред «Сынам».

В этот момент спор грозил перерасти в проблему, так как меня обозначили чьей-то собственностью, но нас прервал телефонный звонок, Брок крепко меня поцеловал, а затем заявил, что ему нужно заняться делами клуба.

В остальном же все было хорошо. Он оставался со мной каждую ночь и звонил несколько раз за день. Он был рядом, обнимал меня, когда я резко вскакивала от кошмаров о Рейфе и его неадекватных пристрастиях. С Броком я чувствовала себя в безопасности и любимой.