Огненное лето 41-го
Шрифт:
Это что ещё такое?!
В тишине, нарушаемой только посвистом лесных птиц, возникает чуть хрипловатый звук мотора. Грузовик, причём явно тяжело гружёный. Наши! Вернулись разведчики! Да не пустые, а с целой цистерной газойля! Вот это да, вот это подарок… не нам — детям спасенным, подарок…
Сразу стало легче, во всяком случае, в манёвре мы теперь не так ограничены, как раньше. Ещё приволокли пленного водителя, что тоже весьма неплохо: кто, как не шофёр, знает все дороги в округе? Наш знаток языка быстро выясняет всё, что нам необходимо, и пленного пускают в расход. Война, что поделаешь…
Если
Лейтенант Пильков сидит на рации в трофейной «штуге», ждёт команды немцев на начало операции. Всё-таки хорошо иметь в батальоне настоящего специалиста, а Валера говорит по-немецки не хуже коренного фашиста. Так что начало операции мы не прозеваем. Диапазон нашли на ощупь — просто гоняли приёмник по всем волнам, пока не обнаружили искомое. Немцы настолько обнаглели от лёгких побед, как ни обидно это звучит, что пренебрегают всеми правилами радиообмена.
Батарея 150-мм пушек на уродливых литых колёсах с металлическим ободом и однобрусным лафетом уже заняла позиции и готовится открыть огонь, вот только фашистские артиллеристы не знают, что им в спину уже смотрят стволы трофейных самоходок из находящегося неподалёку леска. Так, со «штуги» машут флажком. Это сигнал нашего переводчика о начале разведки. И точно! Бухают, подпрыгивая вражеские орудия, посылая смерть на головы советских бойцов. Потерпите чуток, братцы! Сейчас, еще минуточку! Если бы не дети, мы бы уже начали…
Каждый залп по нашим позициям болью отдаётся в моём сердце, я словно бы воочию вижу, как там, вдалеке, падает металлическая болванка, как по её разгоряченному вращением корпусу начинают змеится огненные трещины, как стальной стакан лопается, разлетаясь сонмами бесформенных осколков.
Сколько металла нужно, чтобы гарантировано убить человека? Иногда очень мало. На Финской я был свидетелем того, как маленький кусочек, буквально крошка, вонзился механику в глаз и вышел сзади через шлемофон. Хватило… Кстати, мой мехвод был, Вася Албутов, брянский парень. Сам, лично похоронку писал…
Темп огня нарастает. Немцы носятся, словно намазанные скипидаром. Один, высокий, уже вообще в одних трусах — в бинокль хорошо видно. Где же эти танки? Неужели соврал, сволочь?! Меня трясут за плечо и показывают влево. Идут, родимые! Ох ты ж, многовато… и чего это я обрадовался вражеской технике?!
— Батальон! Приготовится!
Сквозь броню я будто бы вижу, как каменеют желваки на скулах механиков-водителей, как злобно клацают затворы орудий, запирая в лоне стволов унитары снарядов. Впивается в прицел глаз наводчика, выискивая первую жертву, окидывает поле командир танка, намечая примерную трассу пути. Не зря, ой не зря я натаскивал ребят! Не без пользы прошли и немецкие уроки. Пусть кровавые, пусть жестокие, но сейчас я даже немного им благодарен, потому как уцелели самые умные, самые хитрые и изворотливые. Те, кто и сам зря не умрёт, и членов своего экипажа без пользы не положит.
Но главное — в любом случае вывести детей. Да так, чтобы ни одна волосинка на их головёнках не шевельнулась!
— Батальон! Гром! Гром! Гром!
Слаженный залп прямо в открытые борта врагов. Серия затяжных, гулких взрывов, и сразу
— Синий! Синий!
Это уже я ору. Грохот десятков танковых дизелей взрывает воцарившуюся на мгновение тишину.
— Белый! Всем номерам — белый!
Кляксы дыма, выброшенные перетруженными моторами, ещё немного затемняют наступающий вечер. На острие удара — наши «КВ». Словно рыцарский клин, виденный нами в «Александре Невском», батальон вырывается из леса, устремляясь вперёд. Перед нами весело полыхают четыре немецких танка. Это очень плохо! Мажут ребята, ох мажут, что в такой ситуации просто непозволительно.
Внезапно из-за стелящегося по земле чёрного дыма выворачивается «35Т». Он стреляет с ходу — и тут же получает ответный удар: «КВ-2» бьёт в упор. Тяжеленная чушка почти в полцентнера весом врезается в чешский танк. Расцветающая дымным огненным шаром вспышка полностью скрывает врага. Когда всё рассеивается, перед нашим клином стоят две гусеницы и кусок днища с искореженным моторным отсеком. Больше просто ничего нет…
Звон, фиолетово-белый высверк рикошета. Куда вам со своими пукалками! Развернув перископ назад, вижу, как тяжеленный «КВ» таранным ударом отбрасывает вывернувшуюся откуда-то «двойку». Легкий танк опрокидывается набок, из люков пытаются выскочить члены экипажа, но второй танк ударяет стоящую на боку машину, и та переворачивается кверху измазанным землей брюхом…
Огонь! Огонь! Больше огня! Хриплый рёв вырывается из моего горла. Сейчас я не человек, а чудовище! Меня питает ужас атакуемых нами немцев. Мы рвёмся вперёд, давим уцелевших врагов. Один за другим вспыхивают вражеские танки.
По нам тоже открывают огонь, но осколки лишь бесполезно стучат по броне. А вот и наши окопы. Ударный кулак слаженно распадается на две части, выстраиваясь вдоль линии траншей слева и справа от направления движения остальных. Остановившиеся танки сразу открывают огонь, прикрывая тех, кто ещё на нейтральной полосе. Ещё один немец взрывается, выбрасывая столб синеватого огня вспыхнувшего синтетического бензина. И ещё один!
Застывают на поле встреченные снарядами в упор гробоподобные немецкие бронетранспортёры с пехотой. На наши залпы время от времени накладывается гулкое буханье «КВ-2». А вот вступили в дело и трофейные «штуги» под командованием моих лейтенантов. Поскольку у них оптика на порядок лучше нашей, ребята расстреливают задние эшелоны врага.
Огонь! Давайте, ребята! Ещё! Взбешённые ускользнувшей добычей немцы ещё некоторое время атакуют, но эти попытки уже бесполезны. Поле забито горящей и раскуроченной вражеской техникой, завалено трупами пехоты. Получили по зубам, гады! Это вам не над безответными пленными издеваться!
Наконец, окончательно темнеет, и всё стихает. Только время от времени с их стороны взлетают в небо ракеты, освещая притихшую линию обороны ядовито-лиловым химическим светом. Осторожно сдаю танк назад и вылезаю наружу. Вот это да! А всего-то час прошёл с нашего выступления, ощущение — будто целый день дерёмся…
Я захожу за танк и без сил опускаюсь на землю. Вышли! Внезапно передо мной возникают двое.
— Кто вы, доложитесь, как положено?
С трудом поднимаюсь на ноги и смотрю на двух лейтенантов с высоты своего немаленького роста.