Огненное лето 41-го
Шрифт:
Остаток вечера сидим в землянке и яростно спорим. Главное, что всем очень нравится то, что у нас получается. Но как это конкретно сделать? Утром я опять иду к Суркову и кладу ему на стол наши выкладки. Он читает, затем хватается за голову и тащит меня к Стукалову. Командир морщит лоб, потом вызывает «особиста». Чебатурин задаёт единственный вопрос:
— Сколько времени нужно на переделку?
Прикидываем прямо на месте — получается, что за день можно управится, если найти готовую турель. Турель вместе с пулемётом находится сразу: за день до этого соседские «Лакированные
Так что снимаем установку и везём её на наш аэродром. Тем временем механики уже вытащили бензобак и готовят место для моего будущего бортстрелка. Влезаю в фюзеляж сам и осматриваюсь — просторно, мешать не будет. Но как закрепить турель?
Не мудрствуя лукаво, идём простейшим путём: изготавливаем огромный хомут и обвязываем им весь хвост по кругу. Заодно прихватываем по бортам получившейся кабины два куска немецкой брони — какая-никакая защита будет.
Надо попробовать. Звоним соседям, договариваемся насчёт учебного полёта. Те обещают через час выслать к нам один «ЛаГГ», мы же тем временем решаем вопрос со стрелком. Добровольцев — море.
Решаем взять одного сержанта из зенитного прикрытия. Раз со счетверённым «Максимом» справлялся, то и с двумя «МГ» без проблем управится… Подводим его к самолёту, боец косится на жутковатого вида сооружение на корме и вдруг выдаёт:
— Шо, товарыщу лейтенанту, то мени в нибо на цьём летуни подыматися?
— А как же!
— Ни, це мэни не можно. Ось на земли я б з циэю железякою справытись мог, а у ниби — ни, це нияк не можно.
Прямо невезуха какая-то. Упёрся, как баран лбом в новые ворота — «не можно» да «не можно» — и всё тут. А приказом его отправлять — только хуже будет. Нужен такой, который сам в небо хочет и высоты не боится. Идём к командиру полка, Леон Давыдович что-то бурчит, потом заявляет:
— А чего с вами возится, вон у меня начальник особого отдела давно просится в небо слетать, его и берите.
Немая сцена. Как же им командовать? Всё-таки старший по званию, да из другого ведомства… Между тем плащ-палатка, прикрывающая вход в блиндаж раскрывается, откинутая сильной рукой, и на пороге появляется сам майор. Подслушивал, мать его ети!
— Чего засмущались, летуны? Раз надо, значит полетим. Комиссара бы с вами отправить, чтоб личным примером значит, увлекал и доказывал, да он, зараза, в самолёте блюёт. Пробовали уже. Когда летим?
— Сейчас, товарищ майор.
— Значит, летим. Командир, скажи, чтоб дали мне чего-нибудь лётное. Дуть ведь будет…
…Мотор ревёт. Прожигаю свечи и даю полный газ. Чебатурин пристроился на брезентовом сиденье позади меня — механики молодцы, постарались. Ракета! Отпускаю тормоза, и машина начинает движение. Выруливаю на старт. По бокам пристраиваются ребята. Машины полнёхоньки гостинцами для немцев. Под крыльями грозно ощетинись «РС», бомбы забили кассеты. Ждите нас фрицы, мы идём в гости!
Особое внимание
Высота тридцать метров. Я увеличиваю скорость, одновременно начиная крутить «восьмёрку», как мы называем наш противоистребительный манёвр. Ведущий самолёт, то есть я, с небольшим креном скользит то влево, то вправо, а ведомые по очереди выходят на противоположную от моего курса сторону — получаются эдакие ножницы.
Труднее всего приходится ведомым, поскольку их двое. Чтобы не было опасной сутолоки, им приходится соблюдать осторожность или делать манёвр по очереди. А вот как ее выбрать, эту очередь — загвоздка. Но вроде решили, так что, летим.
«Особняк» видит наши манёвры, но не реагирует. Это хорошо: хуже нет, когда не знаешь, а командуешь. Видно, понимает, что в воздухе пилот царь и бог, а он здесь пока пассажир. Вот когда немцы, не дай Бог появятся, он своё слово в нашу защиту скажет, а пока…
А вот и колонна. Повезло, недолго мы в воздухе болтались. Обычно нас никогда на свободную охоту не пускали, а тут вот, в честь такого события… Вся дорога забита тупоносыми грузовиками и танками. Тоже тупыми. Наши округлые, чехи, правда, тоже — единый славянский дух, видимо. А у тевтонов — всё рубленное, гранёное, угловатое…
Щёлк! Запоздало смаргиваю. Прямо на лобовой плите фонаря появляется белое пятнышко — пуля угодила, отметину оставила.
А в следующий миг воздух вокруг словно вскипает, мимо проносятся огненные струи «эрликонов», вспухают чёрными облаками разрывы крупнокалиберных зенитных снарядов. Вот выучка у немцев, и минуты ведь от начала атаки не прошло!..
Вражеские зенитчики ведут просто жуткий огонь. Попадание, еще одно и еще. Вижу, как от плоскостей летят какие-то клочья, но все равно доворачиваю машину прямо на быстро увеличивающийся в размерах немецкий «Pz-III», вдавливаю кнопку пуска «РСов».
Вздымается гигантский огненный шар, в разные стороны летят охваченные пламенем обломки. Ухожу на второй круг под солнце, освобождая Сашке место для работы. Он тоже выпускает свою порцию реактивных снарядов, увеличивая количество подбитых и подожженных машин. Олег заходит… жуткое зрелище! В момент распыления фосфор вспыхивает в воздухе, и огненное облако летит вниз. Кажется, что горит сам «Ил», или ангел Смерти мчится по воздуху, оставляя за собой огненный след…
На втором заходе расстреливаем боезапас пулемётов и пушек до трассеров, забитых, как говорится, за «пятьдесят до конца». Домой. Не встретили «мессеров», не испытали кормовую установку… вот только никого расстройства по этому поводу нет — целее домой вернёмся. И так механикам ночь не спать, дырки шлёпать…
Насчет «целее» — накаркал таки — вываливается левая «нога». Попали всё-таки, гады… Ладно, доковыляем, хотя лететь становится погано. У винта-то левое вращение, поэтому машину и так постоянно тянет в ту сторону, а тут еще выпущенное колесо добавляет сопротивление…