Огненное сердце

Резник Юлия

Поначалу медленно, путаясь, а потом все более решительно выкладываю все, как есть. Для разговора смещаюсь, чтобы видеть его глаза. И без помех отслеживать реакции.

– То есть тебя останавливает исключительно страх за меня?

– Дим, только не говори, что тебе похер. Я разочаруюсь, правда. Потому что это вполне реальная угроза. Я не истеричка, которой только дай себя накрутить.

– Я и не собирался говорить, что мне похер. – Он садится в изрядно подстывшей воде. Я стараюсь не смотреть вниз, потому что пена ведь тоже давно осела, и… В общем, лучше не надо.

–

Вообще ничего не говори сейчас. Возьми паузу. Все обдумай как следует.

– Хорошо. – Димка манит меня рукой. Я пододвигаюсь к нему поближе. – Спасибо, что рассказала. А то я уже начал сомневаться в собственной неотразимости.

Он по-мальчишески улыбается, сглаживая довольно болезненный для нас обоих момент.

– Это ты зря, – шепчу, далеко не сразу понимая, что произношу это чуть ли не ему в губы – так мы близко.

– Значит, я тебе нравлюсь?

– Дим…

– Понял. Нужны еще аргументы.

Он тянет меня на себя и целует, целует… С такой нуждой, с такой нежностью, что я не могу не ответить. Что ж ты делаешь, Дим? Разве так можно? Разве ты не понимаешь, как трудно отказаться от того, что предлагают твои глаза? Это же просто мечта, Димка. Это моя мечта. Мне тебя выпить хочется. Как вампиру. Вместе со светом и теплом, идущими из твоей души. Как же я устала, Димка. Нет сил тебя отталкивать.

Халат намокает и тяжело тянет книзу. А Димка, напротив, встает и, не отнимая от меня губ, ловко выбирается из ванны на пол. С него ручьем течет. Халат становится все тяжелей, напитываясь стекающей с него водой. Мне совершенно нечем дышать. Все в голове смешалось. Сегодняшний день, вчерашний. Поиски потеряшки. Поиски себя. И какой-то опоры в этом спятившем мире.

Димка тянет пояс, халат падает. И вдруг становится так обманчиво легко! Будто это упал лежащий на моих плечах груз. Рыжий нехотя отрывается от моих губ и соскальзывает вниз жадным взглядом. Ох, как он смотрит! Мамочки… Как его после этого прогнать? Сказать, дескать, нет, давай не будем? Совершенно ведь невозможно… Я наоборот, перехватываю инициативу. Оправдываюсь тем, что секс с Димкой ничего принципиально не поменяет. Но, кажется, даже сама себе не верю. А Димка обнимает меня в ответ. Так нежно, мамочки. Как стеклянную. Животом чувствую его внушительную эрекцию. Но он ничего не делает, и я не берусь… Просто стоим. А наши души так близко, что как будто сливаются. И сердца стучат в ритм об одном. И пальцы дрожащие совершенно невинно поглаживают мою спину чуть выше талии. Ощущения – контрастный душ… Я ловлю звуки и запахи, эти его движения, я не могу от него оторваться. Так и пятимся в этом полубреду к двери.

Только в спальне решаюсь на что-то большее. Обхватываю его плоть ладонью и шокированно отшатываюсь. Он не то что не помещается, он…

– Да-да, – закатывает Димка глаза. – Все это время ты бегала от того, чего так хотела.

С моих губ срывается испуганный смешок. А взгляд, как примагниченный, опускается. Глядя на Димкиного монстра, я уже сомневаюсь, что хотела именно этого. Я вообще не понимаю, как он во мне поместится. Впрочем, страх ничуть не остужает бушующий внутри пожар. Напротив, пустота внутри начинает ненасытно пульсировать, требуя ее заполнить немедленно. Совершенно позорно всхлипываю.

– Я осторожно. Тебе понравится. Вот увидишь. Не бойся.

Я не боюсь. Я тону в его нежности, его ласке. Сейчас это как будто бы не в чести. Каждый стремится продемонстрировать свою крутость. Подмять под себя, победить, а Димка… Он, напротив, добровольно сдается в плен. Отдает свое сердце. Срывает маски. Являет свою уязвимость. И ничего более мужественного, клянусь, я не видела. А ведь это и есть настоящая сила! Это и есть любовь.

– Ладно.

Но поначалу идет все непросто. Димка утыкается в мой лоб своим, одной рукой удерживая себя на весу, другой осторожно меня лаская, чтобы как-то облегчить происходящее. А еще он умудряется шептать мне на ухо какие-то нежности. Я за всю свою жизнь не слышала столько красивых слов:

– Красивая какая. Моя девочка… Маленькая, сладкая. Я так долго о тебе мечтал. Дай мне себя попробовать, м-м-м? Угости.

В этих словах растворяется все плохое. Становится незначительным. Всхлипываю, требовательно прижимаюсь еще сильней, вплавляюсь в кожу. И бедра легонько толкаю. Шипит. И посмеивается. И ругается…

– Че, поверила в себя, я смотрю?

Со смешком трусь носом о его скулу. И плачу… Сама не зная от чего.

– Назвалась груздем, как говорится…

Димка ржет. И толкается сильней. Стонем в унисон.

– Ащщщ… Черт. Кайф. Какой же кайф. Я в тебя, да?

Я не верю в то, что у этого могут быть последствия. Не настолько я верю в чудеса. И киваю лишь потому, что просто хочу это почувствовать. Выжать Димку досуха.

– Люблю тебя. Так люблю… Выйдешь за меня? Ну скажи да… Пожалуйста.

А я же в полуобмороке. Я на две трети к финишу. Какие тут стопы, какие ограничения…

– Да-а-а.

Только не останавливайся. Пусть все твои… двадцать сколько там? Подарят мне такое нужное в эти секунды освобождение.

– Пожалуйста, пожалуйста, Дим…

Он доводит меня, оскалившись, сам держась на голом упрямстве. А когда я взрываюсь, догоняет меня в два толчка. Падает сверху без сил. И когда говорит «Я люблю тебя», в его глазах блестят слезы. Мне никто и никогда не признавался в любви со слезами на глазах. Шевелю губами, чтобы ответить. Потому что как не ответить, как?! Но Димка накрывает мой рот ладонью и головой качает:

– Не спеши. Потом. Когда точно будешь уверена.

Он сокрушает меня. Просто размазывает. Нет стали, нет стержня. Он как огромный шредер – всю меня перемолол. Чтобы сваять заново. И я пока не понимаю, кто я теперь. Что внутри меня. Кроме этой его любви.

– Димка, что же мы наделали? – на ощупь веду пальцами по его скуле.

– Да ничего страшного, – его пальцы скользят по обильной влаге между моих ног.

– Не надейся. Вероятность, что что-то получится естественным путем, совсем небольшая.

– Пока меня радует сам факт, – расслабленно ухмыляется он. – Было пипец как кайфово. – Говорит так самоуверенно, что я не считаю необходимым что-то добавить к сказанному. До тех пор, пока он настойчиво не переспрашивает: – Да-а-а?

– Да, Димка. Да… Боги.