«Огненное зелье». Град Китеж против Батыя
Шрифт:
Сруб наполнился людьми. Все крестились, глядя на тела.
– Найду поганца! – Дед Матвей сжал кулаки и повернулся, чтоб выйти, я его придержал:
– Стой, Власович, ты мне тут нужен будешь. Отправь кого-нибудь, кто все тихие посты знает, и чтобы лагерь обыскать.
Кубин кивнул и вышел из сруба. Там раздались его команды, а я склонился к Михаилу и тут же откинул руку Демьяна – тот пытался вытащить нож. Скинул с себя налатник и расстелил его рядом.
– Помогите.
Мы бережно переложили Борзова на налатник. В дверь протиснулся священник и склонился над Михаилом.
– Отче,
Священник строго посмотрел на меня, перекрестил раненого и пошел к телу убитого.
– Мишу нужно в дом перенести. Давайте, осторожно, подняли…
Мы вынесли Борзова из поруба и понесли в теплый дом. Нас сопровождали чуть ли не все ратники дружины.
– Демьян, – сказал я Горину, – дуй мухой до коня моего. Там возьми все сумы и в дом неси. Пусть кипяток приготовят да моха сухого и тряпок чистых.
Мы внесли Михаила в дом. Следом вбежал Демьян с перекидными сумами, где у меня были запасы перевязочного материала и аптечка с жалкими остатками медикаментов. Жаль, антибиотиков и обезболивающего нет. Попробуем обойтись самогоном.
– Так, бояре, подстелите что-нибудь на стол. А теперь взяли…
Переложили Борзова на стол. Демьян распахнул тужурку, которая заменяла Борзову налатник. Под ней была только кольчуга, остальные латы он, по-видимому, снял. Я покачал головой, удивляясь силе удара, – узкое лезвие ножа пробило пару колец кольчужной сетки и вошло в мышцы на несколько сантиметров. Похоже, тот монгол нанес удар в сердце, но он не ожидал никаких лат под тужуркой.
Рана не смертельная. Но почему тогда Михаил без сознания? Вырубили ударом? Я заметил торчащую рукоятку ножа из сапога. Ага, Михаила ударили не его ножом. Значит, монгол каким-то образом освободился от веревок, свернул хорошо тренированному и очень сильному Гавриле шею и его ножом ударил Михаила. Кубин ворвался в комнату и сразу скинул с себя верхнюю одежду.
– Нет поганца в лагере, – выпалил он. – Я полусотню направил на поиски.
– В какую сторону?
– С какой приехали. На запасной тропе никаких следов. Ничего, дозоры его пропустить не должны. Поймают, а я с него кожу сниму. Медленно.
Дед Матвей тряхнул руками и, кивнув на Михаила, с надеждой спросил:
– Ну, что с ним, он жив?
– Жив, только без сознания. Нож ничего не повредил, только мышцу рассек. И крови он мало потерял. Скорей всего, поганый его ударил очень сильно. Надо бы в чувство привести, а то очухается некстати, когда рану зашивать начнем.
– Надо же, – покачал головой Кубин, – а степняк сильным не казался.
– Ладно, ты, Власыч, у головы вставай, выдернешь нож и кольчугу снимешь. Демьян, ты к руке, придержишь, если что.
Я обернулся к остальным:
– Бояре, ноги придержите, а ты, – я кивнул ратнику с внушительными габаритами, – ты у другой руки встань.
– Начнем. Ну, Господи, помоги!
Сложность была в том, что нож застрял в теле и удерживался кольчугой и поддоспешником. И, не сняв кольчугу, рану не обработать. Хорошо хоть, поддоспешник был не очень толстый, и моя рука, подняв его и нижнюю рубаху, легко проникла к груди с комочком мха, завернутым в ткань и промоченным самогоном.
Я кивнул Кубину, и он, взявшись за рукоятку, выдернул нож.
– Йох…
Борзов рванулся и выгнулся дугой. Он махнул руками так, что Демьян и ратник, напротив, разлетелись в разные стороны, но тут же вскочили и кинулись обратно. Борзов зарычал и попытался вывернуться. Ратники у ноги еле держали. Я успел сунуть руку к ране и прижать тряпицу, но чуть не отлетел от удара. Кубин навалился на Борзова и заорал ему в лицо:
– Миша, Миша, успокойся. Это мы.
Парень обмяк и открыл глаза. Он осмотрелся и, увидев меня, хрипло прошептал:
– Княже, поганый сбежал.
– Спокойно, Миша, знаем. Мы сейчас снимем кольчугу и поможем тебе, а пока ты рассказывай – что и как случилось. Власыч, стягивай железо.
Я, с помощью ратника слева приподнял Михаила, удерживая руку с тампоном на ране, и Кубин осторожно стянул кольчугу.
– Ты, Миша, не молчи, говори.
Борзов сглотнул и начал рассказ:
– После того как Матвей Власович сказал о том, что дружина возвращается, мы обрадовались и сказали поганому, что его ждет интересная встреча. Но тот сидел и улыбался…
Мы начали разрезать поддоспешник, но тот резался плохо.
– …а потом вдруг встал и сбросил веревки с рук и ног. Как будто и не завязаны они были.
Мы замерли и переглянулись.
– Постой, как это стряхнул? Его плохо связали?
– Хорошо связали, – прохрипел Борзов. – Только он их взял и стряхнул. Как бы сбросил.
М-да, мне этот монгол сразу странным показался, супермен, мать его.
Наконец поддоспешник разрезали и откинули в стороны. Рубаху с запекшейся кровью распороли.
– Дальше, Миша. Что дальше?
– Дальше он встал и сказал что-то вроде «илжиг хэмжээ» [16] .
Я скрипнул зубами – посмотрим, кто наивный дурак.
– Гаврила кинулся к нему, но тот увернулся, совсем как ты, княже, и брат в стену ударился. Я не стал нападать сразу, а стал медленно подходить, чтоб его схватить наверняка. А он как закричит: «Я-а-а!» Чем он меня приложил, я не увидел.
Понятно, чем ударил его монгол. Вот уж не думал, что тут кто-то может, как каратист, ногами махать.
16
Илжиг хэмжээ – наивные дураки (монгольск.)
– Чую, спиной о стену приложился. У меня в голове гудит, туман в глазах, а там Гаврила взревел. Слышу хруст. Ну, думаю, конец кощему. Помотал головой, встал и вижу – поганый на меня смотрит и щерится. А брат сзади лежит. Дальше… не помню.
Я кивнул Михаилу:
– Понятно, Миша. Демьян, флягу мою дай.
Горин поднес флягу с самогоном к губам Борзова.
– Пей, Миша. Это тебе поможет.
Борзов сделал глоток и поперхнулся.
– Пей, пей. Все пей.
Тем временем Кубин приготовил нить и иглу, тампоны, смоченные самогоном. Раненый сделал последний глоток и закрыл глаза. Я обработал рану и приготовился ее зашивать.