Огненные Ифриты
Шрифт:
— Возьми меня с собою, Соломон! — горячо попросила она.
— Ты хочешь этого? — он с неподдельным восхищением взглянул на неё.
— Если ты погибнешь, я погибну вместе с тобой. — радостно ответила царица, нисколько не сомневаясь в своём решении. И добавила с улыбкой: — Я умру счастливой.
— Ты изумительная женщина. — прошептал он.
Они вдвоём спустились с террасы и пошли вниз по склону, и на этот раз царь открыто обнимал Маргит за плечи, ни перед кем не скрывая своей радости.
Пузырь вспухал, раздувался и начал отрываться от земли, тогда стало видно как слуги накачивали в гондолу горячий
Маргарет смотрела на него и понимала, какая это смертоубийственная авантюра — лететь на этом ненадёжном сооружении в горы. Разбиться можно даже летая над зелёной равниной. Но Соломон был так увлечён, он пребывал в нетерпении, глядя горящими глазами на приближение своей возможной смерти. Не это ли имел в виду ангел, когда накинулся на Маргит? Может, не будь её тут, царь не рискнул бы сам лететь? Может, только её просьба взять её с собой решила исход мероприятия? Хотя, едва ли. Достаточно взглянуть в его лицо, как становится совершенно ясно: он непременно сам решил испытать это чудо летательной техники. Час он продержится в воздухе, потом его нанесёт на гору, а потом собирай косточки.
— Мы в этом полетим? — спросила Маргит, указывая на корзину.
— Да. — подтвердил царь. — Там есть всё, что нужно для долгого полёта. Вечером вернёмся.
— Но как?!
— Здесь в течение дня меняется направление ветров. Озеро лежит в глубокой котловине и создаёт движение воздуха в двух направлениях: утром ветер дует на запад, а к ночи меняется обратно.
— Но за это время воздух в шаре остынет!
— Ты в меня не веришь? — он снисходительно посмотрел на неё. — Думаешь, я не догадался?
Она не отвечала, только всматривалась в эти удивительные глаза, в которых отражалась душа царя — его мощный ум, его свободная воля, его страстная натура, его великий гений. Такие люди — редчайшая редкость на Земле, драгоценный алмаз в миллиарднотонных пластах тупой человеческой породы, крупица мудрости в бесчисленном море серого песка, ярчайшая звезда на небе. Царица Савская позволила себе присвоить этот самородок, которым бы гордились и небеса? О, нет! Она лишь только желает сколько можно следовать за этой царственной звездой, лишь греться в её лучах и восхищаться ею.
"Когда наш жизненный полёт придёт к концу, то будем плыть по небу мы, держась за руки. И будут человеческие существа смотреть на нас с Земли и говорить: Это две души, разлучённые в раю и вновь обретшие друг друга."
Глава 17
Без колебаний она ступила вслед за царём на хрупкий пол, сквозь плетёную лозу которого струился утренний туман. Внутри корзина была оборудована достаточно удобно: вдоль стенок плетёные скамейки, под ними — закрытые шкафчики. Было там много чего, но внимание Маргит привлёкло странное сооружение, жёстко закреплённое на четырёх стойках над центром корзины. Она не могла
— Держись, Маргит. — сказал ей царь, как уже говорил однажды — в тот момент, когда они едва не погибли во время охоты.
Она ухватилась покрепче за поручни, обшитые кожей. Вылететь из корзины довольно сложно — борта достаточно высоки и защищены над поручнями сеткой. Но ей не хотелось упасть на пол перед глазами Соломона.
Снизу отпустили тросы, и шар совершил рывок, а затем начал плавно набирать высоту. Царь поспешно выбирал причальные концы, сматывая их на локоть и вешая на крюки. Закончив дело, он повернулся к ней и сказал:
— Здесь, под сиденьем, приготовлены для тебя меха. На высоте должно быть холодно.
— Ты знал, что я полечу с тобой?!!
— Я не сомневался.
Большего слова похвалы от царя, презирающего женщин, дождаться невозможно.
По мере поднятия шар смещался в сторону западных гор, которые уже заливало светом солнце. Картина захватывала дух. Царица Савская в своей прошлой жизни не раз летала над землёй, на гораздо большей высоте летала. Она и сейчас может полететь. Но, очарованная Соломоном, она забыла об этом своём даре, как забыла обо всём, что было с нею прежде. Она вдруг почувствовала свою человеческую хрупкость и поразилась несоразмеримости желаний и возможностей людского естества. Ей лично ничего не угрожало — случись катастрофа, она могла бы вынести и себя и Соломона. Но, святые небеса, не допустите этого! Пусть только ангел знает о сверхъестественных возможностях царицы Савской, но не Соломон! Случись им падать, она не применит свою Силу полёта — пусть лучше они оба разобьются!
Наверху царили ветры, а внизу открывалась дикая красота гор — они были удивительного тёплого серо-бежевого цвета, местами переходящего в красный, а местами — в глухо-фиолетовые тени. Там не было растительности — только камень.
"Разве не видела я гор, когда летела над землёй в Сабею? — говорила про себя Маргит, — Я видела скалы Идумеи, я видела диковинные вершины в горах Тувайка, когда летела над Аравийским полуостровом, я видела ущелья Мекки, я видела с высоты изумрудные холмы Офира, когда гналась за Лилит. Но никогда не видела таких прекрасных гор, как те, что охраняют озеро Тан."
Она и Соломон ходили по корзине и наблюдали горы с разных сторон, ища сходства вершин с той картинкой, на которой изображался вход в пещеры.
Шар летел по воле ветра, и это воздушное путешествие исполняло сердце Маргит неизъяснимым блаженством, остроту которого подогревала полная неизвестность впереди, ибо опыт говорит, что всякое первое испытание любого аппарата заканчивается трагически. Полёт над смертью — вот что это было такое.
Свист ветра среди плетёных стенок корзины, пустота, зияющая из щелей, холод высоты могли свести с ума любую женщину, но не Маргит. Она стояла у борта, заботливо закутанная в меховую накидку до самых пят, в объятиях возлюбленного царя её — Соломона. Никто не мог подслушать слов, что говорил он ей, никто не мог перехватить взоров, что он дарил царице. Ей, и только ей принадлежал его прерывистый от переизбытка чувств голос. Ей принадлежал румянец на его щеках, она одна владела его рассудком, его гением, его душой. Она одна держала в руках нити его счастья.