Огненный мир
Шрифт:
— Я хочу улыбаться сейчас, — Мерси подняла голову и с непосредственностью ребенка нахмурила брови. — Скажи, что ты готовишь!
— Пока не могу, — парень осторожно провел пальцем по ее щеке и повторил, — прости, тенши.
Мгновение девушка пристально вглядывалась в ласковые голубые глаза, потом потянулась и робко коснулась его губ. Поцелуй получился до того неуклюжим, что рыжей стало стыдно. Так девочки в детском саду проявляют чувства к зажатому в углу напуганному мальчишке. Еще бы Ямамото держал кто-то, чтобы он удрать не смог, — и достоверность была бы сто процентной. А еще — можно было бы треснуть кавалера по голове ранцем после поцелуя и ускакать к бабуле, хвастаться "подвигом"…
Все
А потом Ямамото внезапно отстранился. Быстро, не жалея пуговиц, он стянул сорочку и, заглянув в его потемневшие глаза, Мерси поняла, что сейчас что-то будет. Что-то очень важное, прекрасное, с чем она была заранее согласна.
Протянув к нему руки, она приготовилась следовать за ним до самого конца, растаять в его объятиях и раствориться в нем. И каково же было ее разочарование, когда охотник внезапно нахлобучил на нее сорочку и решительно задрапировал.
Нет, сперва Мерси даже не поняла, что произошло. Но вот когда до нее дошло…
— Ты куда намылился?!
— Прости, тенши, — попятился парень. Любой бы на его месте испугался: до того разъяренный взгляд был у сирены. В последний миг самое вкусное отобрали! Она, конечно, не совсем понимала, чего именно лишилась, но за возможность это понять была готова драться даже с самим Президентом! — Ты не готова.
— Еще как готова! — возразила девушка, быстро подползая к парню. — Да никто в целом мире не был так готов, как я сейчас готова!
Парень улыбнулся и схватил упрямую русалку за руки повыше локтя, заставляя ее сидеть на месте, а не броситься на него в прыжке, что она, судя по взгляду, как раз и намеревалась сделать.
— Я умею ждать, ангел мой, — прошептал тихо, с нежностью целуя девушку в лоб. — Я дождусь тебя. И это не произойдет вот так, на холодной земле и камнях…
С этими словами парень резко встал и исчез в деревьях так быстро, что мог бы посоперничать в этом с демоном Таироном. Тот тоже любил растворяться в воздухе, оставляя после себя только разочарование и легкие признаки надвигающегося бешенства.
— Что же вам всем так нравится целовать меня в лоб?! — яростно прошептала Мерси в темноту. Ямамото, скрывавшийся за толстыми стволами голых еще деревьев, таинственно усмехнулся. Ему была по вкусу эдакая наивность юного Феникса. Жаль, что придется снова ее оставить. Сегодня он, как и планировал, улетит обратно на землю. Но сделает это позже, после того как девушка вернется в школьное общежитие целой и невредимой.
И никто не видел, как под толщей воды, наблюдая за разыгранной на берегу сценой, что есть мочи сжав кулаки, застыл Арарат. Белые волосы разметались за его спиной, татуировки полыхали седым огнем, яркие глаза сверкали безумной ревностью и гневом. И даже когда берег опустел, и запах охотника до конца растворился в горьковатом аромате озерных трав, он все так же оставался на месте. Вода удерживала свое творение, омывала его, но и ей не дано было забрать эту тупую пульсирующую боль, стучащую у него в висках. Ту самую, которая приходит, когда видишь, как кто-то очень близкий и очень дорогой разбивает в дребезги твои мечты.
Глава 26
Говорят, нужно полюбить, чтобы понять эту жизнь.
Я полюбил пирожки с картошкой, но зачем все мы здесь так и не понял.
NNN
"Дорогой дневник, я в смятении. То, что случилось вчера между мною и Ямамото, было чудесно и как-то… неправильно. Я ощутила такой подъем, когда он меня целовал, такой небывалый восторг, но лишь до тех пор, пока, отдаваясь чувствам, не думала, кого именно целую. Мысль о том, что рядом со мной сидел сам Президент студенческого совета Фузиоку пробежала электрическим током по позвоночнику. Как я могла?! Это же… как поцеловать священника, как сплясать чечетку на алтаре, как плюнуть на статую Будды в храме Юньган! Немыслимо! И до чего же стыдно!
Но ведь он сам этого хотел? Я же не вешалась ему на шею и не принуждала силой? А если, все же, вешалась? О, Боже, так ведь и было! Я действительно это делала! Прямо мартовская кошка какая-то! Именно поэтому он, наверное, так быстро ушел — как только смог снять с плеч мои загребущие ручонки. Всё, я — падшая женщина! Он никогда меня не простит. Но я об этом никогда не узнаю, потому что больше не смогу показаться ему на глаза!
А, может, все не так страшно? Вдруг он вообще не понял, что вчера произошло? Он ведь сказал что-то напоследок? "Я подожду", кажется… Но чего именно он собрался ждать? Быть может, он думает, что я еще слишком мала?! Да нет, не может быть. У меня грудь уже почти третьего размера. Ну, ладно, второго. Он должен был увидеть, что…
О Боже, я же была совершенно голая!! Конечно, он все увидел и… сбежал! Кошмар!!!
Нет, лучше об этом вообще не думать. Жаль, что мы не способны отмотать назад время или хотя бы вычеркнуть из памяти события, при воспоминаниях о которых все внутри вздрагивает и переворачивается. Кто-то говорит, что такие моменты — самые ценные в жизни, потому что они приносят нам опыт. А мне кажется, что мы вполне могли бы обойтись и без них, потому что опыт — дело наживное, а вот нервные клетки восстановлению не подлежат. Нет, я хочу все забыть. Как кошмарный сон с элементами эротики. Уверена, если сильно постараться — это можно сделать. Главное только… потом об этом не пожалеть…"
Первые несколько дней после случая на озере Мерси все никак не могла успокоиться. Она то обвиняла себя в неприличном поведении, то Ямамото в том, что ушел, ничего ей не объяснив. То обещала себе самой никогда больше так не поступать, и вообще — близко к мужчинам не подходить (проскакивала даже глупая мысль все бросить и уйти в монастырь), то шипела сквозь зубы и клялась при случае откусить Ямамото нос за то, что лишил ее сна. Обычно в такие минуты одноклассники поглядывали на девушку с опаской: в ее глазах плясал огонь Преисподней, грозивший излить свою мощь на случайную жертву. Однако рано или поздно любой страх угасает. Нет, он не уходит полностью, не растворяется кошмарным сном на исходе ночи, но притупляется и, становясь привычным, уже не так тревожит сердце.