Огненный столб
Шрифт:
Так решил Моше. Ни один здравомыслящий человек не сделал бы такого, а тем более не пошел бы за тем, кто ведет людей этой дорогой. Но Моше был пророком их бога, утверждал, что им руководит Господь, и они покорно шли следом.
Огромное количество людей, мало приспособленных к странствиям в пустыне, двигалось гораздо медленнее, чем кочевники в Синае. К полудню они все еще видели зелень виноградников вокруг Пи-Рамзеса, но к закату добрались до
Здесь они встали лагерем. У кого-то еще оставались силы петь. Большинство людей устали, натерли ноги, дети хныкали, просили, чтобы их понесли на руках, но все были счастливы. Они были свободны!
В эту ночь устроили пляски у костров. Молодые были особенно жизнерадостны, и, если дать им немного отдохнуть, поесть и выпить, могли бы бодрствовать еще не одну ночь. Той ночью звезды светили ярко. Смерть не бродила во мраке. Им не нужно было другой защиты, кроме их сородичей, стоящих на страже с луками и копьями — без этого в пустыне нельзя.
Одни старейшины крепко спали, другие плясали вместе с молодежью. Но Моше, Агарон и Мириам, вместо того, чтобы праздновать, собрались на совет. Нофрет присоединилась к ним. Пришел Иоханан, а чуть позже и Иегошуа, доказав парням из Пи-Рамзеса, что может дважды прыгнуть через костер так же высоко, как и они. Он со смехом плюхнулся у ног матери.
Но его смех быстро угас. Старшие ели, запивая еду разведенным вином.
— Завтра, — говорил Иоханан, — этим людям придется начать учиться мудрости. Мы соберем все запасы пищи и воды и назначим кого-нибудь из мужчин ответственным за них.
— Пусть продуктами распоряжаются женщины, — вмешалась Мириам. — Ведь мы же готовим еду.
— Хорошо, — примирительно сказал Иоханан. — Но тогда пусть почтенные старейшины определят дневную порцию. Иначе могут возникнуть драки, а те, кто не сумел запастись, начнут голодать и страдать от жажды.
— У некоторых кончится вода уже завтра, — заметил Иегошуа. — Я видел, как один человек сегодня купался: вырыл яму в песке, застелил ее кожами и нежился, как фараон в бассейне.
— И никто его не остановил? — недоверчиво спросила Нофрет.
— Кому бы это пришло в голову? Люди смеялись и спрашивали, нельзя ли искупаться после него. Они не осознают, что здесь нельзя достать воду, когда вздумается.
Иегошуа, выросший среди кочевников Синая, не понимал таких людей, но пытался понять. Нофрет гордилась им.
— Им придется научиться жить иначе, — заметил Иоханан. — Они уже больше не горожане, а принадлежат пустыне и Предводителю.
Моше кивнул, глядя на огонь. Мириам, сидя рядом с ним, произнесла:
— Может быть, им не понадобится ничему учиться. Мы бежали
— Господь низверг его, — сказал Иегошуа. — Он отпустил нас.
— Его низвергло горе, — возразила Мириам. — Гордыня снова одолеет его и пошлет в погоню за нами. Царь и прежде нас не любил, а теперь ненавидит и жаждет отомстить за смерть дочери.
— Его сын и наследник жив. Не станет же он…
К удивлению Иегошуа, Нофрет оборвала его и сказала неожиданно сердито:
— Если бы ты был девочкой, мой дорогой львенок, я бы не меньше горевала, потеряв тебя.
Сын явно смутился, но упрямство пересиливало. Он не отводил взгляда.
Нофрет продолжала:
— Раскрой же глаза, дитя! Он любил свою дочь и ценил ее: она была его главным советником. Да, у царя остался наследник, который получит трон, но ума у него маловато.
Иегошуа неохотно потупил взор.
— Понятно… Значит, ты думаешь, он будет гнаться за нами?
— Я знаю это, — сказала Нофрет, опередив ответ Мириам. — Царь собирается настигнуть нас у моря, раз уж мы выбрали именно этот путь.
— Дорога в Ханаан — дорога воинов, — заметил Иоханан. — Но мы не собираемся воевать, тем более сейчас, когда нас так много.
— И мы не боги и не духи, чтобы идти по морю как посуху, — добавила Нофрет.
— Бог поведет нас, — вымолвил Моше.
Даже Иоханан не поверил этому. Наступило молчание, в конце концов, нарушенное Иегошуа, который откликнулся на зов сверстников, танцующих и прыгающих через огонь у другого костра.
…Моше оплакивал Египет. Он, единственный из всех, плакал, когда апиру покидали Пи-Рамзес, плакал, когда они спускались по реке из Мемфиса. Его люди пели, торжествуя победу, а он горевал по умершим и по жестоко разоренному царству и не разделял их восторга.
В первую ночь в пустыне несколько старейшин из Синая пришли к нему, разгоряченные вином и весельем. У них возник новый план.
— Египет слаб, — говорили они, — а царь ушел из Мемфиса. Давай пойдем туда, захватим город и станем в нем править.
— В вас говорит вино, — сказала Мириам. — Пойдите проспитесь. Мы выступаем на рассвете.
Она находилась за пределами их круга, невидимая, неслышная и незаметная. И старейшины, не обращая внимания на ее слова, тесно обступили Моше, сидевшего у огня.
— Разве ты не хочешь снова стать царем? Мы сможем править, как когда-то цари-пастухи, причем намного лучше. В конце концов, наш царь по праву станет царем Египта.
— Мы уже давно объяснили вам, — терпеливо произнесла Мириам, — что умерший царь не может снова вернуться к жизни.