Огневой вал наступления

Казаков Константин Петрович

Ничто не мешало нашим приготовлениям к будущей операции. Артиллерия 2-й. ударной армии сосредоточилась в лесах вокруг города Острув-Мазовецки в составе двух бригад — тяжелой пушечной и истребительно-противотанковой — и 12 полков — гвардейского минометного, зенитного, корпусного артполка 108-го стрелкового корпуса, а также девяти артиллерийских полков стрелковых дивизий. Довольно долго находились мы в этом районе в резерве.

Большую помощь в подготовке предстоящего наступления оказали нам командующий артиллерией фронта генерал А. К. Сокольский и его штаб. Командующий артиллерией фронта был большой специалист своего дела, хорошо знал обстановку в полосе предстоящего наступления 2-й ударной армии. Вся эта территория была скрупулезно и неоднократно сфотографирована нашими авиаторами, и мы получили отличные аэрофотоснимки расположения войск гитлеровцев. В штаб артиллерии армии были переданы и другие разведданные, а также результаты пристрелки всех известных

тогда важных целей. К нам непрерывным потоком в течение ноября — декабря прибывала артиллерия. В оперативное подчинение армии поступил 8-й артиллерийский корпус прорыва в составе 1-й и 23-й артиллерийских дивизий, затем еще три дивизии — 26-я артиллерийская, 4-я гвардейская минометная и 47-я зенитно-артиллерийская. К началу января мы кроме штатной армейской, корпусной и дивизионной артиллерии располагали еще 18 артиллерийскими, минометными и гвардейскими минометными бригадами. Шесть артиллерийских бригад имели на вооружении тяжелые орудия и орудия большой мощности, а одна минометная бригада — новые тяжелые 160-мм минометы конструкции И. Г. Теверовского. Это было оружие, которое по своим тактико-техническим данным не имело равных ни в одной воюющей армии. Передвигался миномет на колесном ходу, заряжался тоже, как и орудие, с казенника, а мину весом сорок килограммов бросал на пять с половиной километров. Превосходное оружие!

Поэтому, когда в середине декабря, как только командование поставило нам предварительную боевую задачу, указав и полосу наступления с ружанского плацдарма, и участок прорыва, штаб артиллерии приступил к рекогносцировке [154] местности, располагая уже определенной информацией о противнике. Начались ежедневные поездки на ружанский плацдарм. Первое впечатление: тесно нам будет. Как разместить две с лишним тысячи стволов в этой тесноте? Вообще-то плацдарм не так уж мал — более 40 км по фронту и до 20 км в глубину, до наревских переправ. Однако кроме 2-й ударной на нем должны разместиться еще три армии — 48-я и 3-я общевойсковые и 5-я гвардейская танковая, а также три корпуса (механизированный, танковый, кавалерийский). Наша полоса наступления — 18 км по фронту, а участок прорыва, где будет сосредоточена подавляющая часть артиллерии, — всего 7 км. Да в глубину километров пять, не более, так как в наступлении даже тяжелая артиллерия, даже дальнобойные пушки придвигаются как можно ближе к переднему краю. Следовательно, вся площадь артиллерийского позиционного района — 30–40 квадратных километров. А у нас 348 артиллерийских батарей и 158 рот и батарей минометных{55}. Это ствольная артиллерия. А три бригады реактивной артиллерии? Им тоже нужны огневые позиции. Вот и прикинь, сколько орудий, минометов и «катюш» надо втиснуть в каждый квадратный километр! Встанут буквально колесо к колесу.

Между 20 и 25 декабря вся работа по выбору огневых позиций и наблюдательных пунктов была завершена. На 26 декабря был намечен первый день вывода основной массы артиллерии на плацдарм. Благодаря четко налаженной комендантской службе и пунктам технической помощи, оснащенным тракторами и автотягачами, удалось за несколько ночей по единственной хорошей дороге скрытно вывести большую часть артиллерии на плацдарм. Для того чтобы противник ее не обнаружил, оборудование позиции и наблюдательных пунктов было начато еще за неделю до этого и велось ограниченным числом людей. Например, огневую позицию тяжелого орудия оборудовали только три человека из всего расчета. Эти ограничения и постепенность работ помогли скрыть от противника насыщение плацдарма артиллерией. Последними, в конце первой декады января, были выведены на позиции батальонные 82-мм минометы. Их у нас оказалось около 500 стволов, пришлось размещать минометы на огневых позициях траншейного типа, проще сказать, в широкой траншее, по три роты вместе, объединяемые одним артиллерийским начальником. Тоже в укрытиях, в так называемых «карманах», были размещены орудия, [155] предназначенные для стрельбы прямой наводкой по переднему краю противника.

Пока артиллерия постепенно, не привлекая внимания противника, выводилась на плацдарм и занимала огневые позиции, пристрелочные орудия уже вели свою многодневную работу. Для того чтобы не нарушать огневого режима, к которому привык противник, пристрелку наши батарейцы вели по единому армейскому плану и очень аккуратно. Загодя были выдвинуты на плацдарм по одному орудию от дивизиона, а там, где требовалось особо точно пристрелять цель, — по орудию от батареи. В среднем по 3–6 орудий от артиллерийского полка. Это обеспечило нам и скрытность сосредоточения артиллерии, и вместе с тем достаточную точность пристрелки целей.

Последние дни перед наступлением оперативная группа штаба артиллерии 2-й ударной армии провела главным образом в полосе 108-го стрелкового корпуса. Это соединение должно было прорвать фронт на участке четыре километра шириной двумя дивизиями — 90-й и 46-й стрелковыми. С наблюдательного пункта на высоте 110,0 занесенная снегом местность выглядела довольно уныло и однообразно — поля, холмы, перелески. Проволочный

забор в три-четыре ряда тянулся с севера, с околицы села Дзержаново на юг, к Глодово и еще дальше, где над берегом Нарева видны строения Пултуска. В ноябре, когда не было еще снега, оборона противника просматривалась лучше. Фашисты уже который месяц ее совершенствуют, и вот эта, что прямо от меня на запад, полоса наступления 46-й стрелковой дивизии перекрыта тремя подряд, а местами четырьмя траншеями с опорными пунктами в Глодово и Госьцеево, А еще далее, в 5–6 километрах от линии фронта, по речке Пелта протянулась вторая полоса вражеской обороны — две траншеи полного профиля с опорными пунктами в деревнях Закрент и Выгода. С точки зрения разведчиков-артиллеристов, это — район особого внимания. Наши батареи звуковой разведки, широко раскинув свои посты, днем и ночью прослушивают этот район и уже засекли в нем несколько артиллерийских батарей и два так называемых минометных куста (группы минометных батарей). Данные по этим огневым позициям подготовлены, проверены по аэрофотоснимкам. Мало того, цели уже пристреляны. Пристреливались они по реперу, что далеко в стороне, так что ничто не насторожило вражеских артиллеристов и минометчиков. Однако их батареи уже занесены в карточки 3-й и 96-й тяжелых гаубичных бригад подполковника Бондаренко и полковника Горобца. Стоит [156] довернуть стволы вправо на измеренный заранее угол, уменьшить прицел на четыре деления, и снаряды тяжелых 152-мм гаубиц полетят в цель.

Опорный пункт Глодово под прицелом дивизионов 21-й гаубичной бригады большой мощности. Ее командир Тихон Иванович Бондарев отлично справился с аналогичной и даже еще более сложной задачей при взятии Нарвской крепости. Вчера мы с ним разбирали последние разведданные по Глодову. Сильный опорный пункт. Много в нем противотанковой артиллерии, упрятана она в каменных зданиях и подвалах, обороняет опорный пункт батальон 19-го немецкого пехотного полка. Разрушить эти укрепления, завалить траншеи, порвать телефонную связь, уничтожить артиллерию и пулеметные точки — это одна из задач гаубичников Бондарева на время артиллерийской подготовки.

Рядом со мной на НП Леонид Михайлович Капустин. У его противотанкистов задача особая. Как, впрочем, и всегда. Танки фашистов! Там, за рекой Пелта, где зимние рощи на гряде холмов загораживают от наших глаз вражескую территорию, идет дорога на город Цеханув. А в Цехануве стоит 7-я немецкая танковая дивизия. Оперативный резерв. По самым свежим разведданным, 15-й танковый полк этой дивизии выдвинут из Цеханува в лес — в тот самый, что загорожен от нас грядой холмов. Вот, видимо, и размышляет сейчас наш боевой командир-противотанкист, как лучше после прорыва встретить контратаку танков. Щупает глазами местность, сверяет с картой. Это работа сложная, но необходимая. Она часто подсказывает командиру верное решение в самых трудных ситуациях.

Сегодня, когда мы с командующим армией генералом И. И. Федюнинским ехали из штаба на мой артиллерийский наблюдательный пункт, он заметил, что не худо было бы сократить первый огневой налет до десяти минут. Только по первой траншее. Сказал вроде бы между делом, но я уже достаточно знаю командарма. Сейчас, после долгого и обстоятельного разговора об артподготовке, он опять вернулся к первому огневому налету. Вообще-то говоря, артподготовка запланирована у нас в трех вариантах. В конце пятнадцатиминутного огневого налета штурмовые роты должны атаковать первую траншею противника. Удастся ее захватить — мы изменим график артподготовки, не удастся — продолжим ее в полном объеме, с ложными переносами огня. Есть и третий вариант — на тот случай, если удастся захватить вражескую первую траншею на отдельных участках. [157]

Иван Иванович Федюнинский решил сократить первый огневой налет до десяти минут. Это рискованно, огневые средства фашистов могут остаться неподавленными. Но, с другой стороны, наша пехотная атака после короткого огневого налета, когда над второй траншеей еще бушует артогонь, а над первой лишь оседает черный снег да пыль, может оказаться неожиданной и привести к успеху. Ну а нам, артиллеристам, надо в таких обстоятельствах работать очень точно, прямо скажем, ювелирно, чтобы не поразить свою пехоту. Этим мне и пришлось заняться после разговора с командармом и его приказа сократить огневой налет.

В десятых числах января 1945 года, дня за три-четыре до начала Восточно-Прусской операции, к нам во 2-ю ударную армию приехал командующий фронтом маршал К. К. Рокоссовский. Он почти не изменился внешне с той норы, с июня сорок первого года, когда мне довелось огнем своих пушек поддерживать контратаки его танкистов и мотострелков, так же, как и бойцов другого тогдашнего комкора — И. И. Федюнинского. И вот командарм Иван Иванович Федюнинский три с половиной года спустя докладывает командующему фронтом Константину Константиновичу Рокоссовскому о том, как его армия готовится к прорыву в Восточную Пруссию. А я слушаю и думаю: «Вот совпадение! Нарочно не придумаешь. Вместе начинали войну на Юго-Западном фронте, вместе кончим в Германии». А что кончим войну, и скоро, в том уже ни у кого не было сомнений.