Огни Азерота
Шрифт:
— Этого достаточно.
Он благодарно коснулся лбом циновки, едва отваживаясь поверить, что они свободны.
— Готовьтесь, — сказал Мерир. — Мы вскоре отъезжаем. Ваше имущество будет вам возвращено.
Подобная спешка совпадала с его желаниями. Это было больше, чем он надеялся получить от старого лорда — и на миг в нем вспыхнуло подозрение. Но он вновь поклонился и встал, а Рох встал рядом с ним.
Они вышли без сопровождающих. Эрхендимы удалились.
В своем шатре они нашли все, что им принадлежало, как и обещал Мерир: оружие и доспехи, все вычищенное, смазанное маслом.
— Рох, — оказал Вейни, внезапно встретившись взглядом с темными глазами кузена.
На миг он увидел чужака, холодного и грозного, и подозрения вспыхнули в нем с новой силой.
Затем Рох справился с отразившимся на его лице гневом и отложил лук на груду шкур.
— Давай пока не будем надевать доспехи, по крайней мере в первый день похода. Твоим больным плечам незачем носить эту тяжесть, и, несомненно, наших врагов пока нет поблизости.
— Рох, поступай со мною честно — и я так же буду поступать с тобой.
— Ты обеспокоен? — спросил Рох, мрачно посмотрев на него. — Для всех них я — чудовище. Ты был необычайно добр, рассказав обо мне.
— Рох…
— А разве ты не рассказал им правду о ней, о твоей госпоже-полукровке? Да, полукровке, кто же она еще? Не чистокровный кел и не человек. Несомненно, она делала то же, что делал я, ни больше, ни меньше. И я думаю, ты всегда знал это.
Он чуть было не ударил; остановил руку, дрожа от сдерживаемого гнева. Снаружи были эрхендимы, их свобода находилась под угрозой.
— Успокойся, — прошипел Рох. — Спокойнее! Я ничего не сказал. Я многое мог бы сказать, но не сказал, и ты это знаешь. Я не предал ее.
Это была правда. Он взглянул в бесстрастное лицо Роха и понял, что тот не лжет ему. Рох не предал их.
— Я знаю, — сказал он. — И я отплачу за это, Рох.
— Ты не можешь сделать этого, ты недостаточно для этого свободен. Наверное, ты забыл, кто ты.
— Но мое слово… мое слово чего-то стоит. И для них, и для нее.
Лицо Роха скривилось, будто он получил удар.
— А ты горд, илин, если думаешь так.
— Ты лорд клана моей матери. Я не забыл этого. Я не забыл, что ты предоставил мне кров в то время, когда остальные родственники гнали меня.
— Ага, значит, все-таки ты мне кузен?
В его вызове не было настойчивости. Вейни отвернулся.
— Я сделаю то, что сказал, Рох. И смотри, отвечай тем же. Если попросишь прощения как лорд моего клана, я дам его; если попросишь прощения как мой родственник — я дам его. Если тебе не нравится, что кел говорили со мной, а не с тобой, то за тебя говорит другая твоя часть, которую я не люблю. С ним я дела иметь не желаю.
Рох ничего не сказал. Они не торопясь уложили пожитки в узлы, которые было удобно привязывать к седлам, а на себя нацепили только оружие.
— Я сделаю то, что сказал, — произнес Рох. Это снова был Рох, и Вейни в знак понимания наклонил голову. Вскоре их позвали.
13
Отъезжающие собрались возле шатра Мерира. Шестеро эрхендимов, все — высокого роста. Двое молодых; двое почти старики — волосы кемейса были почти такими же белыми, как у кел, лица морщинистые
Для них были подготовлены кони, и Вейни порадовался: гнедой для него и рыжий для Роха, с мощной грудью, сильные при всей своей грациозности. Такими красавцами могли бы гордиться даже коневоды Мориджа.
Все пока не садились в седла. Для одной лошади — белой кобылицы необычайной красоты — наездник еще не пришел. Вейни прицепил свою кладь к седлу, порадовавшись, что ему предоставили флягу, седельные сумки и хорошее серое одеяло, чего сам он просить не решился. Подошли кемейсы и предложили плащи ему и Роху. Они с благодарностью приняли их, поскольку было прохладно.
Все было готово к отъезду, но они продолжали ждать. Вейни снова чувствовал себя в норме, то ли от снадобья Эрхил, то ли от прикосновения к коню и оружию под сумами… то ли успокоившись, что у него было все для бегства, если что-нибудь заставит Мерира изменить свое решение.
Один из кемай принес гирлянду цветов и повесил на шею белого коня, а другие принесли гирлянды для всех отъезжающих эрхендимов.
Эллюр принес белые цветы для Роха, а Син — гирлянду ярко-синих. Мальчик приподнялся на цыпочки, вешая венок на шею черному скакуну, так, что они свисали словно крошечные колокольчики. Затем Син посмотрел на Вейни.
Закончив подготовку к отъезду, Вейни посмотрел на Сина — и осознал, что из этого путешествия он может не вернуться. Похоже, Син тоже так считал. На глазах его блестели слезы, но он сдерживал их. Он теперь жил в Шатане, он уже не был больше мальчиком из деревни.
— Мне нечего подарить тебе на прощание, — сказал Вейни, порывшись в памяти и поняв, что у него нет ничего, кроме оружия. — А у нас принято дарить что-нибудь перед отъездом.
— Я сделал это для тебя, — сказал Син и вытащил из-за пазухи вырезанную из дерева голову лошади. Работа была необычайно искусной. Судя по всему, Син был мальчиком весьма одаренным. Вейни взял ее, сунул за пазуху. Затем в отчаянии снял с пояса кольцо — простая сталь с просинью и чернью. Когда-то на этом кольце держался запасной ремень, но теперь его не осталось. Он вложил кольцо в ладонь Сину и сомкнул на нем его смуглые пальчики.
— Эта простая вещь — единственное, что осталось у меня от моего дома, от Мориджа в Эндаре-Карше. Не проклинай меня, когда вырастешь, Син. Мое имя — нхи Вейни, и если я чем-то тебя когда-нибудь обидел, то я не хотел этого. Пусть всегда в этом лесу будут эрхендимы и мирриндяне, и когда вы с Эллюром станете эрхендимами, старательно заботьтесь об этом.
Син обнял его. Подошел Эллюр и взял его за руку. Он посмотрел на Роха, лицо его было печальным.
— Ра-Корис очень похож на эти места, — сказал Рох, вспоминая свои владения в лесном Эндаре. — Если у меня и не было причин противостоять шию, то теперь, когда я увидел это место, они у меня появились. Но защитить их я постараюсь по-своему, не отбирая у них той единственной вещи, которая может их спасти.