Огонь и сера
Шрифт:
Не сказав ни слова и не обернувшись, Баллард сел в машину и захлопнул дверь.
– На виллу, – сказал он, бережно кладя ящик себе на колени.
Глава 50
Из окна в номере отеля «Лунгарно» д'Агоста смотрел на глубокие зеленые воды Арно, на бледно-желтые дворцы вдоль обоих берегов и на кривые лавочки моста Понте-Веккьо. Чувствовал он себя странно, будто чего-то ожидал, даже голова немного кружилась. Что это, смена часовых поясов, роскошная обстановка или же возврат на родину предков?
Его отец еще мальчишкой покинул
И вот он здесь.
В горле встал комок. Его предки жили на этой земле тысячелетиями. Здесь родились живопись, архитектура, скульптура, музыка, наука и астрономия. А чего стоят имена Августа Цезаря, Цицерона, Овидия, Данте, Христофора Колумба, Леонардо да Винчи, Микеланджело, Галилея!.. Можно продолжить, и список уйдет в глубь веков на две тысячи лет – ни одна страна в мире не родила стольких гениев.
Открыв окно, д'Агоста вдохнул полной грудью. Жена никогда не понимала, как безмерно он гордится наследием. Считала мужа слегка ненормальным. Англичанка, что ж удивляться? Ее народ только и накарябал несколько пьес да поэм. Италия – вот родина западной цивилизации. Земля отцов и дедов д'Агосты. Когда-нибудь он привезет сюда сына...
Стук в дверь оборвал сладостные мечты. Портье принес багаж.
– Куда поставить, сэр? – спросил он по-английски. Сделав витиеватый жест рукой, д'Агоста небрежно ответил:
– Buon giorno, guaglione. Ре' piacere' lassate i valige abbecino о liett', grazie.
– Простите?
– I valige, aggia ritt', mettitele alla, – сказал д'Агоста, преодолев мимолетную вспышку раздражения и указав на кровать.
Портье положил туда оба чемодана. Д'Агоста пошарил по карманам, но не нашел денег мельче купюры в пять евро.
– Grazie, signore, Lei e molto gentile. Sei Lei ha bisogno di qualsiasi cosa, mi dica. – Портье взял чаевые и вышел.
Ничего из сказанного, кроме «grazie, signore» [47] , д'Агоста не понял, его бабушка говорила на совсем другом языке. Он покачал головой. Все из-за флорентийского акцента портье. Д'Агоста никак не мог забыть итальянский, ведь это его родной язык.
В таких номерах останавливаться ему не доводилось. Лаконичность в чистом виде и утонченность достигали здесь наивысшей точки. Большой: со спальней, гостиной, мраморной ванной, кухней и укомплектованным баром, с окном во всю стену, номер напоминал настоящую квартиру. День жизни здесь стоил, должно быть, целого состояния, но д'Агосту давно уже не занимало, как Пендергаст тратит свои деньги, если деньги и правда его.
47
Благодарю, синьор (ит.).
В дверь мягко
– Довольны ли вы удобствами, Винсент?
– Тесновато, паршивый вид, но скоро, думаю, привыкну.
Сев на диван, Пендергаст протянул д'Агосте бумаги:
– Здесь ваше разрешение на оружие, санкция из квестуры [48] на ведение расследования, codice fiscale [49] и еще кое-какие мелочи на подпись – и за все спасибо графу.
48
Полицейский участок.
49
Фискальный код (итал.).
– Фоско? – Д'Агоста принял бумаги.
Пендергаст кивнул.
– Итальянская бюрократия продвигается медленно – наш граф придал ей ускорение.
– Он сам тоже здесь? – без особого энтузиазма спросил сержант.
– Прибудет позже. – Встав, Пендергаст прошелся к окну. – Замок его семьи находится за рекой, рядом с дворцом Корсини.
Д'Агоста посмотрел на средневековое строение с зубчатыми стенами.
– Милый домик.
– И правда. Он принадлежит семье графа с конца тринадцатого века.
В дверь постучали в третий раз.
– Avanti, – откликнулся д'Агоста, гордясь, что может блеснуть перед другом знанием итальянского.
Снова пришел портье – с корзиной фруктов.
– Signori?
– Faciteme stu piacere' lassatele 'ngoppa' o' tavule.
Вместо того чтобы поставить корзину на обеденный столик, портье спросил по-английски:
– Где мне ее оставить?
Взглянув на Пендергаста, д'Агоста заметил в его глазах блеск умиления.
– О'tavule, – чуть грубее повторил д'Агоста.
Портье посмотрел сначала на обеденный столик, затем на письменный стол – туда в конце концов он и поставил корзину. Д'Агоста почувствовал, как вздымается волна раздражения: портье упрямо не желал понимать. Ему что, не хватило на чай? Сами собой с губ сорвались слова, которые так часто произносил отец:
– Allora qual'e o problema', si surdo? Nun mi capisc'i? Ma che e parl' o francese? Managgi' 'a miseria'.
Смущенный портье, пятясь, вышел из комнаты. Д'Агоста повернулся к другу – фэбээровец безуспешно, и не особенно, впрочем, стараясь, пытался подавить закипавшее в нем веселье.
– Что смешного?
Пендергаст наконец совладал с мимикой.
– Винсент, я и не знал, что у вас талант к языкам.
– Итальянский – мой родной язык.
– Итальянский? Так вы и на итальянском говорите?
– Что значит «и на итальянском»? Разве, черт вас возьми, я только что говорил на другом языке?
– Для меня ваша речь прозвучала удивительно похоже на неаполитанский, который часто называют диалектом итальянского. Однако, по сути, это совершенно другой язык. Он тоже не лишен очарования, но совершенно непонятен флорентийцам.