Огонь под дождем
Шрифт:
Он, как и все последние несколько недель, старался сохранить хладнокровие. Но, черт возьми! Кто знает, сколько требуется от него выдержки, чтобы устоять перед искушением схватить ее в охапку, затолкнуть в машину и отвезти к ближайшему судье, и там заставить ее выйти за него.
Оказывается, невыносимо трудно любить человека так сильно и ждать, пока он согласится стать твоим. Но Рэнд намерен в ближайшем будущем сделать ее своей и даже мысли не допускал, что Лейни ускользнет от него.
— Что случилось, Лейни? Я могу тебе помочь? — спросил он тихо.
—
— У тебя такой вид, будто несешь на плечах все горести мира.
— Ничего подобного, — она попыталась засмеяться. — Но мне надо с тобой кое о чем поговорить.
— Я слушаю.
Она заставила себя поднять глаза и взглянуть на него. «Отступать нельзя, — думала она. Надо довести дело до конца». Только чтобы убедить его и в очередной раз напомнить себе, что делает это ради него, а также их с Джои блага, она облизнула губы и начала:
— Рэнд, я много думала и решила, что будет лучше для всех нас, если мы не будем больше встречаться.
Рэнд покачнулся, как от удара под дых. Он боялся этих слов с первой их встречи, и вот теперь они прозвучали.
— Лучше — для кого? — спросил он нарочито спокойно.
Бог мой! Это по ее вине появилось такое отчаяние в его глазах. Ее захлестнула острая боль, и она, боясь выдать себя, опустила глаза.
— Для тебя, — пробормотала она. — Меня… всех нас.
Он с силой ударил кулаком по столу.
— Черт возьми, Лейни! Я не позволю тебе делать этого! Мы же любим друг друга!
«Ах, эти его нежные руки, — думала она с отчаянием. — Это она заставила их сжаться в кулаки». Она отпила глоток чая, стараясь перевести дух.
— Мне жаль, Рэнд! Мне действительно жаль, но у нас нет другого выхода. Ты должен принять все как есть.
— Я не хочу ничего принимать. Мне н ужнатолько ты! Последние недели я думаю только о тебе. Я вижу тебя в операционной, я вижу тебя в кабинете, я вижу тебя в постели.
— Ты многого не понимаешь, Рэнд. Есть вещи, о которых я не могу тебе говорить.
«Только бы не выдать себя, — думала она в отчаянии. — Когда он уйдет, я смогу дать волю чувствам. Я смогу плакать и, наверное, не остановлюсь уже никогда».
— Рэнд! — продолжала она вслух. — Я видела, как моя мама пыталась жить ради человека, которого любила, ичто ей это дало. Я всего насмотрелась и теперь не смогу отдать тебе всю себя.
— Но ты — не твоя мама, — возразил он, не подозревая, что в точности повторял слова, некогда сказанные Розой.
— Я знала, что ты не поймешь.
— Ну, хорошо, ты права. Я действительно не понимаю. Но это не важно. Я согласен получить от тебя столько, сколько ты сама захочешь мне дать.
— Ты заслуживаешь гораздо большего.
— Но мне нужна только ты, Лейни.
Она отвернулась. Она знала, что разговор будет нелегким, но не подозревала, что это будет настолько больно. У нее ничего не получается. Единственное, что ей удалось, — это оторвать их друг от друга. Что еще должна она сказать,
Он потянулся через стол и взял ее руки в свои.
— Лейни, послушай меня. Я люблю тебя. Я хочу жениться на тебе, но смирился, когда ты сказала «нет». Я уважаю твое решение и в последнее время не навязываю тебе свою волю, не так ли? Я пытался играть по твоим правилам, потому что старался сделать тебя счастливой.
«Вот оно! Это то, что надо!» — вдруг подумала она. Он только что подсказал ей единственную причину, которая убедит его, что им необходимо расстаться. Она посмотрела на него. То, что она собиралась сделать, — нечестно и несправедливо по отношению к нему. Хватит ли у нее мужества на это? Но дело не в том — хватит или нет. Надо закончить этот трудный для них обоих разговор… Разговор, который заставляет кровоточить их сердца.
Сделав над собой последнее усилие, она с трудом выговорила:
— Но я несчастлива!
— Что? — оторопев, воскликнул он.
— Ты не сделал меня счастливой.
— Но ты говорила, что любишь меня! — возразил Рэнд в замешательстве.
— Я любила тебя по-своему, но факт остается фактом. Я — несчастлива.
Воспоминание о растерянности, написанной на его лице, и о боли, звучавшей в его голосе, будет мучить ее всегда. «Куда девался смех? — спрашивала себя Лейни. — Где те чувства радости, счастья и упоения любовью, которые испытывала она в последнее время?» Все ушло куда-то, оставив и ее и его.
— Прощай, Рэнд, — она поднялась. — Все уже сказано.
Он тоже поднялся.
— Прощай, Лейни, — повторил он, не веря тому, что говорит.
«Привет, Боже! Это я — Джои. Мне надо поговорить с тобой, я ничего не понимаю. Что-то у нас происходит. Все было так хорошо у Лейни и Рэнда. Он даже попросил ее выйти за него замуж! Но она сказала «нет». Я очень скучаю по Рэнду. Я люблю его и хочу, чтобы Лейни тоже его полюбила. Ты не можешь заставить ее полюбить Рэнда? Боже! Верни его назад! — он открыл глаза, немного помолчал и стал медленно подниматься, но вдруг, вспомнив что-то, снова опустился на колени. — Прости, я чуть не забыл. Аминь!»
Рэнд страдал. Он чувствовал себя так, будто кто-то сделал ему операцию на сердце, а об анестезии забыл. Все последующие дни, при малейшей свободной минуте, он вспоминал и обдумывал слова Лейни. Он вспоминал их с начала до конца, а потом — наоборот, затем раскладывал по частям и снова собирал воедино, но, как ни старался, так и не мог понять, что произошло. «Ее поведение лишено смысла», — думал он.
Он допускал, что Лейни требовалось время, чтобы осмыслить свое отношение к браку, но не делать же из этого проблему? Он был готов отдать под заклад все свое состояние и поспорить, что она сама не верила ни единому своему слову и страдала так же, как и он. Сейчас его не волновала причина ее поведения; он был уверен, что, рано или поздно, все узнает. Но он недоумевал: как, каким образом заставить ее передумать? Если она отказывается от встреч с ним, как сможет он добиться своего?