Огонь сильнее мрака
Шрифт:
Морли, по-прежнему раскачиваясь, снова зашептал под нос литанию, и рой точек обвил его небесного цвета спиралью. Впрочем, частицы тут же поменяли цвет на оранжевый, а Джон едва не задохнулся от жаркой волны преклонения, надежды и восторга. Такие чувства мог бы испытывать пёс, который встретил хозяина после долгих лет разлуки. Морли запрокинул голову, подставляясь огненным точкам, а Джон за несколько бесконечно долгих секунд просмотрел всю его жизнь. Многодетная городская семья, трудяга-отец, отдавший жизнь тяжкой доле забойщика. Знакомство с шайкой воришек, которые промышляли волшебной мелочью. Первый добытый артефакт, затейливая хрупкая штучка,
Спокойно, подумал Джон. Надо всё-таки оставаться человеком. Он обернулся, встретив взгляд Джил. Она всё так же стояла в шаге от него, светясь красным, не решаясь подойти. Джон успел подумать: "Надо нам поговорить, когда они уйдут". В тот же момент оранжевый рой точек охватил русалку, закружился, заалел. Джил вздрогнула, заморгала, подняла руки ладонями наружу в безотчётным растерянном жесте. И Джон впервые оказался в её мыслях.
Разум Джил был устроен не так, как у О'Беннета или Морли. Репейник словно нырнул в глубокий водоём, полный очень чистой и очень холодной воды. И вся эта вода была для него, для Джона. Где-то на самой глубине, в зеленоватом мраке лежали воспоминания о детстве, о кривых яблонях, нагретых вечерним солнцем, о материнских коленях и об отце, который вырезал для неё куклу из щепки. Там был день, когда её бросили в омут, и день, когда, послушная воле старого тарга, она начала охотиться на людей. День, когда увидела паровой мобиль, и день, когда её схватили па-лотрашти. День, когда решила, что им с Джоном не быть вместе, и ушла из его старой маленькой квартиры. День, когда в слезах кричала на Прогму, чтобы тот вытащил Джона из Разрыва. Там, в глубине было много всего, и всё это она старалась не вспоминать. Она жила сегодняшним днём. Жила Джоном. И сейчас Джил понимала, что вот-вот его потеряет, потому что видела, как Джон меняется. Она не боялась его новых способностей и облика, но видела, что он становится всё сильней. И что ему больше не нужна её помощь. А, может быть, скоро станет не нужна и любовь.
Точки отпрянули от Джил и исчезли – все, кроме трёх, которые вернулись к Джону и медленно принялись летать кругом. Они снова были черней ночи.
– Ох, – простонал О'Беннет. – Воды... Боги, как худо-то...
Джил помотала головой, провела ладонями по бокам и быстро вышла. На кухне послышался звон и скрип открываемого крана. Зашипела вода. Репейник вздохнул.
– Господа, – проговорил он, – сеанс, полагаю, окончен. Мы с коллегой хотели бы отдохнуть и привести тут всё в порядок. Морли, ты ведь сможешь позаботиться о нашем друге?
– Как скажешь, Джон, – пророкотал бармен. Он придавил поясницу костяшками кулаков, болезненным рывком поднялся на ноги и помог встать О'Беннету. Тот сморщился, сипло закряхтел, но тут рядом возникла Джил с кувшином воды. О'Беннет схватил кувшин, поднёс ко рту и стал, шумно глотая, пить, иногда прерываясь, чтобы перевести дух. Джил, обняв себя руками, безучастно глядела в сторону. Джон прочистил горло.
– Трой, – позвал он.
О'Беннет оторвался от кувшина. Лицо его было перепачкано песком, подбородок мелко подрагивал, но глаза смотрели ясно.
– Простите нас, – сказал Джон. – Всех.
Гэлтах кивнул.
– Спасибо, что вытащили, – сказал он и кашлянул. – Я вам завтра
– Рад, что сумел помочь, – сказал Джон.
О'Беннет ещё раз кивнул и опять приложился к кувшину. Допив, отдал посуду Джил.
– Я пойду, – сказал он и икнул.
– Морли вас проводит, – сказал Джон.
– Сейчас, – пропыхтел гигант, стаскивая с себя мантию. – Минуту...
Он запутался в рукавах, едва не сшиб воздетым локтём газовый рожок на стене, но всё-таки справился и, встряхнув мантию, сложил вчетверо. Джил присела и принялась собирать рассыпавшиеся карты. Лицо её закрывали волосы. О'Беннет, хватаясь за стену, побрёл в прихожую. На обоях после него оставались грязные разводы.
Морли подобрал Предвестник, аккуратно завернул в мантию и спрятал на дно сумки. Джил сунула ему карты и ушла на кухню.
– Давай помогу кровать обратно перенести? – предложил Морли. Джон пожал плечами:
– Почему бы нет?
Сбивчиво шаркая, они внесли кровать в спальню и поставили на пыльный прямоугольник, обозначавший её обычное место. Морли закряхтел, растирая поясницу. Он почему-то медлил, не торопился уходить.
– Ну? – сказал Джон. – Чего хотел-то?
Морли, неловко переступив ножищами, подобрался нему и наставил палец на чёрную точку, витавшую в воздухе.
– Я читал про такое, – сказал он. – Монахи писали в одной книге. Это называется парцела.
– Парцела, значит, – повторил Джон, доставая портсигар. – Ну, допустим. И что там монахи писали?
Морли пожал плечами:
– В книге сказано, что все владыки по-разному использовали парцелы. У кого-то они могли перемещать предметы. Очень большие, даже скалы и дома. Кто-то с их помощью летал, кто-то – создавал иллюзии. Обычно парцелы невидимые, и получалось, будто... будто владыка летает сам по себе. Или двигает скалы силой мысли. А у них просто были вот такие крошки.
Он отёр со лба бисеринки пота:
– У Хальдер Прекрасной они превращались в огонь.
Джон закурил и, сложив губы трубкой, выпустил колечко дыма. Парцела сорвалась с места и, заложив вираж, трижды пролетела через колечко прежде, чем оно растаяло.
– Поживём – увидим, – сказал он. – Мне пока и без огня забот хватает.
Из прихожей послышался кашель О'Беннета. Джон похлопал Морли по плечу:
– Вызови-ка доктора для нашего пациента. У него, кажется, рёбра треснули. Джил перестаралась. Скажешь, мол, с лестницы упал... На другую лестницу. В общем, что-то такое.
– Договорились, – кивнул Морли. Он несмело протянул здоровенную, как угольный совок, ладонь, и они с Джоном обменялись рукопожатием. Потом Морли развернулся и вышел, пригнув голову, чтобы не задеть притолоку. Спустя минуту хлопнула дверь.
Джон постоял, докуривая. Руки больше не светились, и всё было почти нормальным, если не считать песка на полу и трёх парцел, которые медленно описывали круги на уровне его плеч. Бросив окурок в форточку, он прошёл на кухню. Джил стояла у стола, нарезая хлеб.
– Есть хочешь? – спросила она.
– Ещё как! – ответил Джон.
Джил сделала бутерброды, какие у неё выходили обычно – шматы холодной говядины в палец толщиной поверх неровно обкромсанных ломтей хлеба, и всё это от души намазано горчицей. Разлила по чашкам кирпично-бурый чай. Села напротив. Легко отхватила отросшими клыками существенный кусок бутерброда и принялась вдумчиво жевать. Раньше бы Джон решил, что всё в порядке. Раньше всё и было в порядке – по сравнению с тем, как стало теперь.