Огонь в его объятиях

Диксон Руби

Верно. Тут я не могу его винить. Я начинаю сползать с его колен, чтобы взять книгу.

Он не дает мне далеко уйти. Его руки обхватывают меня за талию, и когда я подаюсь вперед, он притягивает меня к себе в тот момент, когда кончики моих пальцев касаются книги. «Сядь рядом со мной. Я хочу чувствовать твою кожу на своей, когда мы будем смотреть на обезглавленные члены».

Я взволнованно хихикаю.

— Если там нет ничего, кроме обезглавленных членов, я не думаю, что хочу видеть это.

«Потому что

они волосатые, а мой намного лучше, да? Я гладкий и намного крупнее их». — Похоже, он очень гордится этим фактом.

Я чувствую, как мое лицо начинает гореть.

«Ты не обязана отвечать, — самодовольно говорит он мне. — Я знаю правду по твоим эмоциям».

К ментальным связям определенно нужно привыкнуть. Я поправляю огромную книгу у себя на коленях и устраиваюсь рядом с ним, упираясь задницей в его бедро. Он перекидывает мои ноги через свои и прижимает мое тело к себе, и мы сдвигаемся и корректируем положение, пока нам обоим не становится удобно, и я не сворачиваюсь калачиком поперек него. Однако, прежде чем я успеваю открыть страницу, он проводит когтем по моему рукаву, нахмурившись.

Я смотрю на него.

— Что?

«Я хочу почувствовать твою кожу на своей, — повторяет он. — Это не кожа. Это раздражает».

Я мгновение моргаю, глядя на него, когда меня осеняет осознание.

— Ты… ты хочешь, чтобы я разделась? Чтобы почитать книгу?

«Нет, для поцелуев. Не для книги».

— Людям не обязательно раздеваться для поцелуев, — говорю я ему взволнованно.

«Я знаю это, — его тон терпелив, даже когда он снова дергает меня за заштопанный рукав. — Мы уже целовались. Но я не ношу эти дурацкие штуки, и я хочу прикасаться к своей половинке, чтобы ничего мне не мешало».

Ох. Я колеблюсь, потому что для меня это просто привычка носить одежду. Меня учили, что ты в безопасности, укрытая. Что девушка, оставшаяся одна в загробном, апокалиптическом мире, подвергается гораздо меньшей опасности, когда она прикрыта, даже если рядом с ней вообще никого нет. За все время, что я провела в одиночестве, я никогда не ходила голой.

«Но ты не одна, — говорит Зор, наклоняясь, прижимаясь носом к изгибу моей шеи и глубоко вдыхая. — Ты со мной».

Трудно спорить с такой завораживающе прямолинейной логикой. Он посылает изображение своих когтей, разрывающих мою рубашку — снова — и это решает за меня.

— Задира, — говорю я, задыхаясь, и снимаю рубашку через голову.

Зор зачарованно наблюдает, как я отбрасываю ее в сторону, а затем дергает за бретельку моего лифчика. «Что это за штука? Почему ты носишь больше одного покрывала?»

— Иногда я и сама удивляюсь, — говорю я ему, расстегиваю застежку и также отбрасываю его в сторону. — Определенно, это не мой любимый предмет одежды.

«Тогда не носи его больше. Я предпочитаю, чтобы ты была такой». — Он обхватывает мою грудь и утыкается носом в шею.

Я задыхаюсь, прислоняясь к нему и закрывая глаза.

— Я думала, мы хотели целоваться.

«Мы будем. Я просто любуюсь своей второй половинкой и ее нежной кожей. — Он гладит мою грудь, осторожно, чтобы не поцарапать когтями. — И ты очень, очень нежная, моя Эмма».

От его мыслей у меня мурашки по коже. Я вздрагиваю и протягиваю руку, чтобы погладить его по подбородку, желая прикоснуться к нему, внести какой-то вклад. Он ласкает меня, и я чувствую себя центром всего происходящего.

«Ты в центре моего внимания, — соглашается он. — Ты — мой мир».

Я краснею от удовольствия, когда слышу это. Когда я в последний раз была чьим-то миром? Хоть когда-нибудь?

— Я тоже должна прикоснуться к тебе.

«Скоро, — соглашается он. — А пока позволь мне порадовать мою пару. — Он продолжает гладить мою грудь, а затем наклоняется ближе. — Я хочу поцеловаться снова».

— А как же книга? — спрашиваю я его, затаив дыхание и прижимаясь к нему.

Рот Зора накрывает мой, и его язык проникает мне в рот. «Мы рассмотрим ее, когда у нас кончатся идеи». — Он проводит подушечками пальцев по моему соску.

Я стону, покачивая бедрами, когда он прикасается ко мне. Я полна неудовлетворенной потребности, желая попеременно прижимать его руку еще ближе к своей груди и отталкивать его. Он доволен моим расстроенным ответом и продолжает тереть кончик моего соска большим пальцем, взад-вперед, снова и снова, целуя меня.

Я чувствую, как у меня между бедер становится скользко только от этого. Я чувствую, как в моем животе закручивается спираль тепла, и я жажду новых прикосновений, новых поцелуев. Я теряю себя в его объятиях, не заботясь ни о чем, кроме его прикосновений…

Пока я не пинаю ногой мертвого козла.

Это портит настрой. Мы целуемся, а прямо там лежит труп.

Он отстраняется от меня, его глаза подобны расплавленному золоту. Струйка дыма вырывается из одной ноздри. «Хочешь, я приготовлю это для тебя?»

Сейчас я не голодна, и мысль о том, чтобы зарезать козла, определенно убила бы этот момент. Но я не думаю, что смогу продолжать целовать его, когда мертвое тело прямо здесь. Это идет вразрез со всем, чем я являюсь.

«Должен ли я избавиться от него?»

Кажется ужасным тратить впустую столько мяса. Я колеблюсь.

«Я приготовлю это для тебя, а потом вернусь». — Он наклоняется и дарит мне еще один страстный, настойчивый поцелуй, посылая через нашу связь шквал эмоций, от которых у меня перехватывает дыхание и хочется большего.