Огонь
Шрифт:
— Постарайся ни о чем не думать, — шепнула она Анне-Карин, и та, конечно же, сразу начала старательно думать о том, что ей нельзя ни о чем думать.
Линнея сконцентрировалась. Закрылась от Анны-Карин и направила все свои силы на дом. Ей удалось поймать чьи-то мысли, они были несвязными, наслаивались друг на друга, неслись куда-то, пронизанные страхом.
…как мне что мне как такое получилось вдруг подумают что это я кому мне может позвонить бабушке надо скорее отсюда что мне…
Линнея не может
— Там кто-то есть, и там что-то случилось, — обращается Линнея к Анне-Карин. — Если понадобится, включишь свою магию?
Анна-Карин кивает.
Линнея идет через сад. Мокрая глинистая земля чавкает под ее ботинками.
Девушки подходят к дому, и Линнея видит, что наружная дверь приоткрыта. Девушка берется за холодную ручку и открывает дверь. Проскальзывает в прихожую. Анна-Карин — за ней.
Мысли несутся галопом, мечутся в истерике, их поток нескончаем.
…Я обещаю исправиться… обещаю никогда больше никаких наркотиков… не буду врать… не буду пить, если это закончится… я обещаю… я обещаю… если это закончится… я начну новую жизнь, не буду делать ничего плохого… господи, я буду делать так, как ты велишь… если только ты спасешь меня… если сделаешь так, будто ничего не было…
Непонятно, откуда идут эти мысли. Линнея отключает магию и прислушивается.
Девушки входят в кухню. В мойке полно грязной посуды. Тарелка с объедками стоит на деревянном столе, прожженном сигаретами и выщербленном во многих местах.
Линнея смотрит на закрытую дверь в чулан, старые занавески свисают до самого пола. За ними может кто-то прятаться.
Они идут дальше, в сторону гостиной, Линнея заглядывает в приоткрытую дверь.
Комната не изменилась с тех пор, как Линнея была здесь. Новый только телевизор.
Линнея смотрит на ворсистый рыже-коричневый ковер и вспоминает, как однажды в седьмом классе она была здесь на вечеринке. Они с Элиасом тогда выпили пополам коктейль, намешанный из разных алкогольных напитков, и этот ковер показался им самым мягким на свете. Они катались по нему, хохотали до слез, лапали друг друга и от этого еще больше хохотали. Оливия все это время сидела на диване и курила. Докурив сигарету до самого фильтра, она повернулась к сидящему рядом Лаки и начала заигрывать с ним, словно хотела что-то доказать Линнее и Элиасу. А они только смеялись, глядя на нее.
На верхнем этаже раздался грохот, который заставил Линнею и Анну-Карин вздрогнуть.
Линнея услышала страх Анны-Карин, и это укрепило ее мужество. Кто-то должен проявить характер. Она потащила Анну-Карин к лестнице, прислушалась, глядя в черноту, начинающуюся там, где кончались ступеньки.
Мысли шли оттуда. Кто-то был там, наверху.
Линнея встала на первую ступеньку, доски скрипнули под ее тяжестью.
…Они вернулись, чтобы забрать меня… они вернулись… надо бежать… надо спрятаться…
Мысли этого человека
Обменявшись с Анной-Карин быстрым взглядом, Линнея пошла наверх. Коридор тонул в темноте. Только из комнаты Юнте просачивалась тонкая полоска света. Линнея подошла к двери, толкнула ее рукой, дверь медленно открылась.
В комнате чувствовалось присутствие магии. Как запах, который сохраняется в воздухе, как эхо, отлетающее от стен.
Лампа над кроватью Юнте была включена. На тумбочке лежали мобильный и раскрытая книжка. На кровати в беспорядке валялись подушки, скомканное постельное белье, покрывало. И что-то еще.
Линнея медленно приблизилась. Увидела голую руку, высовывающуюся из-под покрывала.
Попыталась уловить мысли. Обрывки снов. Но она уже и так знала, что человек не спит. На кровати лежит лишь тело. И все-таки нужно проверить.
Линнея берется за покрывало и осторожно отодвигает его, открывая лицо и верхнюю часть тела Юнте. Его глаза чуть прикрыты, как будто он еще не проснулся. Рука прижата к груди.
Дрожащей рукой Линнея дотрагивается до шеи Юнте. Пульса нет. Но тело еще теплое. Линнея закрывает Юнте глаза. Раньше она не понимала, зачем так делают.
Она смотрит на него. Она уже давно не видела его без бейсболки. Волосы стали совсем редкими. Когда-то Линнея сказала Юнте, что если он стесняется своей лысины, пусть лучше сбреет все наголо, вместо того чтобы круглый год днем и ночью ходить в этой дурацкой бейсболке.
— Линнея! — шепчет Анна-Карин. Линнея оборачивается. Анна-Карин стоит возле двери с испуганным видом и показывает пальцем в коридор.
Линнея подходит к ней, прислушивается и наконец слышит сдавленные всхлипывания из комнаты напротив.
Она пересекает коридор, подходит к двери, открывает ее и стоит, вглядываясь в темноту. Слышит, что человек в комнате затаил дыхание. Линнея шарит рукой по стене и находит выключатель.
Лаки, сжавшись, сидит на старом матрасе, словно пытается сделаться незаметным.
…Не убивайте меня… не убивайте меня… не убивайте меня… не убивайте меня…
Линнея закрывается от его мыслей. Лаки близок к помешательству, и Линнея боится, как бы и у нее за компанию не поехала крыша.
— Лаки, — говорит она.
Он не реагирует.
— Лукас? Это Линнея. — Она осторожно приближается к нему.
Лаки заскулил и закрыл голову руками, словно защищаясь от удара.
— Успокойся, — говорит Линнея. — Все хорошо. Все очень хорошо. Это я.
Она протягивает руку, чтобы погладить его, но в последний момент останавливается. Он слишком напуган. Неизвестно, как он отреагирует на прикосновение.
Линнея смотрит на Анну-Карин, которая стоит, прижав руки ко рту.
— Можешь сделать так, чтобы он заговорил? — спрашивает Линнея.