Огонёк
Шрифт:
Выражение лица Фаи не оставляло сомнений, что аргументы ее не убедили, и Светлана Викторовна добавила:
– Лучше все же не забывать, потому что даже в рамках этих бесполезных, на твой взгляд, предметов, вы изучаете базовые вещи, которые нужно знать каждому претендующему на звание интеллигентного человеку.
– Но ведь я уже знаю, что такое таблица Менделеева, Н2O и лакмусовая бумажка, а без формул, валентности и свойств углерода интеллигентный человек, согласитесь,
Фае не нравилась напряженность их разговора, и она попробовала добавить ему привычной домашней фамильярности:
– Светланочка Викторовна, вы ведь не хуже меня знаете: тройки мне в любом случае поставят, а на медаль я все равно не претендую. Вот и скажите, зачем тратить время на то, что мне неинтересно?
– О твоем свободном времени и интересах я тоже хотела поговорить, – ответила та тоном, не предвещавшим ничего хорошего. – До меня доходят слухи, что в твоем круге общения есть персонажи, с которыми тебе не следовало бы дружить. Это если мягко выражаться.
Девочка вспыхнула:
– Вы уж извините, но круг общения не регулируется обязательной школьной программой, и ученики могут сами решать, с кем им следует дружить, а с кем нет. Это если как есть выражаться.
Светлана Викторовна изумленно приподняла брови и на этот раз ничего не отвечала. Фая и сама не ожидала от себя такой резкости, но связав укор в свой адрес с тем, что лишь накануне Катя видела ee с Печкарем, здорово на нее разозлилась и выдавала сейчас в свою защиту все, что приходило на ум.
– Я понимаю, почему вы не беспокоитесь по поводу Катиных подружек: они у нее все хорошие… И все одинаковые! А мне интересно с разными людьми дружить. Так можете ей и ответить!
– Ответить? – озадаченно переспросила Светлана Викторовна.
Сообразив, что сглупила, нахамила, напрасно заподозрила подругу и к той наверняка теперь тоже будут вопросы, Фая раскраснелась и понуро молчала.
– Фаечка, ты, возможно, права – не мне выбирать, с кем тебе дружить, советы давать. И все же я беспокоюсь за тебя, – не как учительница, а как друг. И… Хотела бы поговорить с твоей бабушкой.
– Сама с ней поговорю, – угрюмо буркнула Фая, обидевшись на сей раз за то, что наставница не посчиталась с ее, пусть грубым, но все же мнением, a пожелала продолжить обсуждение со старшими родственниками.
– Ялэ-ялэ… – укоризненно покачала головой Вера Лукьяновна, выслушав рассказ внучки.
В семье никто не знал бурятского языка, однако когда бабушка была удивлена или расстроена, то протяжно приговаривала «ялэ-ялэ», что переводилось бы на русский как «ай-ай-ай». Крайнюю степень недовольства она выражала восклицанием «Ялэбда хэрглэбда!», означавшим что-то вроде нашего «Вот е-мое!»
– Ну почему ялэ-ялэ, баб Вера? –
– Извинилась – это хорошо. Плохо, что не захотела услышать и сейчас не пытаешься понять, что тебе Светлана Викторовна толковала.
– Что слушать-то, если она по сути не права?! Критикует моих друзей, совсем их не зная! Откуда у нее уверенность, что мне не следует с ними дружить? Вот я их знаю! Может быть, они не так примерные ученики, как мы с Катей, но у них другие хорошие качества есть, точно тебе говорю! – горячилась Фая.
– Чего громыхаешь на всю округу? Я еще не оглохла, – беззлобно осекла ее Вера Лукьяновна. – Примерная ученица, говоришь… Почему же учителя в таком случае на тебя жалуются?
– Так только по физике и по химии! Мне это не понадобится для поступления.
– То есть, ты уже решила, на кого будешь поступать?
– Да. На сценариста. Или журналиста.
– Ишь че придумала, скажите на милость… – опешила бабушка. – Откуда такие профессии-то взяла? Из телевизора?
– Почему сразу из телевизора?
– А где ты в Улан-Удэ живого сценариста видела?
– В Улан-Удэ не видела, но они же где-то есть… – замялась Фая.
– Космонавты тоже где-то есть!
– Баб Вера, но журналисты-то – не космонавты. Их много, даже у нас, в Бурятии. Кто-то же работает в издательствах, газеты печатает каждый день.
– И что это за люди? Чему они учились, как живут? Тебе известно?
– Нет, но узнаю.
– Сначала профессию приличную получи, потом узнаешь, – отрезала Вера Лукьяновна.
– Какую такую приличную?
– Понятную всем. Врач, например.
– Так я ж сказала, что не люблю химию! – возмутилась Фая. – И лечить никого не хочу. Тела голые щупать… Уколы в жопу ставить…
– Можно и не щупать. Можно, например, в аптеке работать. Хорошая, женская профессия. Чистенько все, аккуратненько.
Бабушка поднялась из-за стола выключить закипавший на плите чайник.
– Чаю хочешь? – не поворачиваясь, спросила она у внучки.
– Баб Вера, я не хочу в аптеке работать, – упрямо сказала та.
Вера Лукьяновна добродушно засмеялась:
– Не хочешь – не будешь. Это уж мои фантазии. Мне самой всегда хотелось.
Она снова села за стол, забелила свой чай молоком и с наслаждением сделала глоток.
– Крепкий. Хороший нынче дед купил. Надо запомнить, что за пачка.
– Значит, не станешь меня больше из-за Светланы Викторовны ругать? – пользуясь моментом, плутовато уточнила Фая.
– Я и не ругала, – серьезно ответила бабушка. – Только не жди, что на твою сторону встану. По мне, так она все правильно говорит. И по учебе, и по друзьям твоим.