Огр! Огр!
Шрифт:
Кстати, ему тоже требовалось перекусить. Он огляделся по сторонам в поисках пищи и увидел неподалеку спелый банановый перец. Он начал горстями сыпать его в рот, но что-то не давало ему жевать спокойно. Плоть — женщина — голод... Ах, ну да! Девушка, которой угрожает опасность быть съеденной.
— Где Танди? — спросил он.
— Я не видела ее, Загремел, — ответила сирена, нахмурившись. — Ведь она уже должна быть здесь, не так ли? Лучше нам поискать ее на случай... словом, лучше посмотреть. Я поплыву, а ты осмотришь берег.
— Договорились. — Загремел закинул
— Здесь ее нет, — крикнула сирена из воды. — Может, она ушла с пляжа, чтобы отдохнуть в кустарнике?
Неплохая мысль. Загремел осмотрел путаницу вьющихся растений возле пляжа и здесь наконец обнаружил Танди.
— Эге-гей! — крикнул он, помахав девушке здоровенной ручищей.
Танди не ответила. Она стояла на коленях и что-то внимательно разглядывала.
— Что с тобой? — спросил Загремел с растущей, подобно грозовому облаку, тревогой. Но девушка не двигалась и не отвечала.
Сирена вышла из воды, отряхиваясь и попутно изменяя облик, и присоединилась к Загремелу.
— О! Она стала добычей гипнотыквы.
Гипнотыква. Загремел помнил, что когда-то уже встречался с этим овощем. Любой, кто заглядывал в глазок такой тыквы, попадал в мир снов и оставался там до тех пор, пока кто-нибудь третий не отрывал его глаза от тыквы. Разумеется, Танди этого не знала, а потому с девчоночьим любопытством заглянула туда — и так и осталась сидеть.
Сирена бережно отодвинула тыкву в сторону, нарушив таким образом связь. Танди моргнула и тряхнула головой, но взгляд ее оставался бессмысленным, а на лице был написан опустошающий, всеобъемлющий ужас.
— Эй, дорогуша, выбирайся оттуда, — позвала сирена. — Скверный сон закончился, и закончился тогда, когда ты утратила связь с этой тыквой. Все уже в порядке.
Девушка, казалось, онемела. Сирена легонько встряхнула ее, но Танди по-прежнему не отвечала.
— Может быть, это действует так же, как интеллект косящих глаз? — предположил Загремел. — Остается в мозгу, пока это не извлекут?
— Обычно тыквы так не действуют, — озадаченно возразила сирена. — Конечно, мой опыт личного общения с ними невелик, поскольку я живу одна и некому было бы вывести меня из транса. Но однажды, когда еще обладала своими чарами, я встретила одного человека, обыкновенца. Он сказал, что тыквы похожи на компьютерные игры — что-то вроде обыкновенной магии, в которой он, похоже, разбирался, — только еще более захватывает. Он говорил, что есть люди, которых это просто зачаровывает.
— Танди выросла в пещерах. Она почти не знает Ксанфа. Она наверняка во многих отношениях очень уязвима. Что бы она там ни увидела, это все еще владеет ее разумом.
— Должно быть, так. Обычно люди не помнят, что видели там, внутри, но возможно, так бывает не всегда, тот же самый обыкновен рассказывал мне о тех, у кого крыша поехала. Я думаю, это те, кто... ну, я не совсем
— Я загляну в эту тыкву и сотру в порошок все, что могло ее потревожить, — сказал Загремел. — Тогда она будет свободна.
— Загремел, ты там можешь остаться без тела! Я никогда не заглядывала в тыквы, но думаю, что там действуют другие законы, неизвестные нам. Ты и сам можешь там застрять. Это было бы катастрофой.
— На этот раз я буду осторожнее с трофеями, — отозвался Загремел и уставился в глазок гипнотыквы.
Он оказался в черно-белом мире. Перед черной деревянной дверью белого дома. Стояла полная тишина, а воздух был холоден и свеж. Где-то вблизи ощущались странные, ничего хорошего не предвещающие вибрации; слабо пахло разлагающейся падалью.
Загремел облизнулся. Падаль всегда пробуждала в нем чувство голода. Но ситуация не вызывала доверия. Танди здесь, разумеется, не было, и он не видел вокруг ничего, что могло бы объяснить ее состояние. Ничего, что могло бы напугать или привести в ужас. Он решил уйти.
Однако пути назад он не нашел. По крайней мере, пути очевидного. Он был заперт в своем видении — разве что войти через эту дверь и снова повернуться к ней лицом, не сознавая, что делает. Но тогда через нее же можно и выйти. Обычно через дверь можно попасть из одного места в другое.
Загремел взялся за металлическую ручку. Ручка ответила на его прикосновение маленькой молнией. Он попытался разжать руку и выяснил, что не может этого сделать. Рукавиц на нем не было; вероятно, он их где-то оставил. Боль от электрического разряда пульсировала в пальцах, своей особенной магией заставляя могучие мускулы застыть в напряжении. На него накатила волна боли; его черная рука теперь светилась красным — контраст особенно яркий в сравнении с одноцветным окружающим миром.
Загремел сильно рванул за ручку. Дверь слетела с петель, боль утихла, красное свечение угасло. Пальцы огра наконец расслабились, и он отшвырнул дверь прочь.
Перед ним тянулся длинный пустой коридор, пронизывающий насквозь какой-то мрачный дом. Из глубин его донесся жуткий утробный рык. Похоже, выхода здесь не было — Загремел был уверен, что не слишком долго бродил по тыкве. Однако все это представлялось ему довольно приятным, и, в конце-то концов, это единственный путь. Загремел вошел внутрь.
Сквозняк зябко взъерошил шерсть у него на ногах. Запах разложения усилился. Пол содрогнулся под тяжестью огра. Рев прозвучал снова.
Загремел двинулся вперед с единственным желанием — выбраться из этого весьма интересного своей мрачностью, но абсолютно ненужного ему в данный момент места: он тревожился за Танди. Ему необходимо было посоветоваться с сиреной и выработать план действий, чтобы понять, что так напугало Танди, и разобраться с этим. В противном случае он, разумеется, остался бы здесь, чтобы насладиться всеми аттракционами этого помещения. Знай он, что увидит в тыкве, давно бы сюда забрался.