Ограбить Императора
Шрифт:
– Позвольте полюбопытствовать, а как сюда попали преступники?
– С той стороны здания они выдавили стекло. Хотите посмотреть?
– Конечно.
Стараясь не наступать на подтеки крови, вышли из комнаты и, миновав короткий коридор, зашагали к противоположной стороне здания.
– Вот это стекло… Через это окно они и проникли.
– И что вы думаете по этому делу? – спросил Бокий у Селиверстова.
– Типичное ограбление. За свою жизнь на подобные ограбления я насмотрелся предостаточно. Не знаю, что там было в чемоданах у господина посла, но могу с полной уверенностью утверждать, что
– И что же там было, по-вашему?
– Например, это могли быть какие-то драгоценности. Но что-то сложно представить, чтобы у господина посла могла набраться целая дюжина чемоданов с ценностями. В самом деле, он же не Рокфеллер! Но то, что за этими чемоданами велось наблюдение, вне всякого сомнения. Налетчиков не остановили даже двери посольства, ведь они не могли не знать, что после международного скандала поиски преступников будут вестись в усиленном режиме. Ограбление произошло в самом центре города, где едва ли не на каждой улице патрули. Совсем рядом штаб революции! А они грабят! Действовали нагло, дерзко.
– Надо ехать в швейцарскую миссию, – высказался Глеб Бокий. – Пусть нам объяснят, что у них хранилось в этих чемоданах.
– Разумно.
Вышли из посольства. Военный атташе, вышедший проводить гостей, застыл у входа впечатляющим монументом. Когда Бокий с Селиверстовым разместились в салоне автомобиля, арматура, скреплявшая его тело в крепкий каркас, как-то вдруг неожиданно пообмякла, потеряв угловатые черты, и он косолапо зашагал к парадному входу.
В дверь звонить не пришлось. Из здания швейцарской миссии, некогда принадлежавшей «Обществу служащих Товарищества Фаберже», высоко задрав горделивую кудлатую голову, вышел швейцар. Опасливо покосился на черный автомобиль, на подножке которого, по-хозяйски расположившись, покуривал солдат, крепко сжимая в руке длиннющую винтовку.
От вышедших из автомобиля людей, в особенности от человека в кожаной куртке, чье крепкое туловище стягивал широкий ремень из толстой кожи, потягивало нешуточной опасностью. За последние несколько месяцев он успел понять истину: с представителями новой власти следовало говорить пообходительнее, а потому, разлепив губы в любезности, швейцар произнес, стараясь максимально смягчить немецкий акцент:
– Фы к кому, господа?
– Мы из петроградской ЧК. Нам нужно поговорить с господином Одье. Он ведь здесь проживает?
– У фас назначен с ним фстреча, господа? Фы записан на прием?
Случись подобное в более цивилизованной стране, он просто спровадил бы наглецов с порога, пригрозив международным скандалом, а тут приходится напрягать затвердевшую с годами мимику и старательно делать вид, что более желанных гостей не доводилось встречать за всю свою жизнь. Начальник ЧК Бокий нахмурился. Его не на шутку начинал раздражать этот ряженый толстяк, невесть чему радовавшийся, и оставалось подобрать только подходящий повод, чтобы стянуть его за бороду прямо на тротуар. Но представители посольства, даже если это ряженые шуты, лица неприкосновенные.
– Не записаны. Мы к нему с сюрпризом… неприятным, – плотно сомкнул челюсти Бокий, поправив ремень, обтягивающий кожаную куртку. Лицо швейцара страдальчески вытянулось, а остатки
– Прашу фас, господа, – потеснился швейцар, впуская в здание малосимпатичных людей.
Бокий уверенно шагнул в распахнутую дверь, за ним, чуть поотстав, вошел Селиверстов. Глебу Ивановичу и раньше приходилось бывать в «Товариществе Фаберже», поводов для этого находилось предостаточно: сначала, чтобы познакомиться с известным ювелиром, затем для того, чтобы защитить его от разгула преступности, и вот сейчас он явился сюда, чтобы заявить о пропаже швейцарских чемоданов. Всякий раз его удивляло богатое убранство здания. Собственно, оно всецело соответствовало впечатляющему фасаду: было ярким, запоминающимся, с невероятным вкусом, какой невозможно выработать, он достается при рождении, как талант или призвание.
Стоявшие в углу мраморные статуи и ажурный потолок с лепниной из парящих ангелов, украшенные сусальным золотом, произвели на него особенное впечатление. Столь богатое убранство можно было наблюдать только во дворцах немецких курфюрстов. Проживать в таком здании могли лишь необыкновенные люди. Единственный, кто не вписывался в картину кричащей роскоши, был суетливый швейцар, нелепо скаливший лошадиные зубы. Поблескивая вспотевшей лысиной, он ушел, а прическа, вконец растрепавшаяся, сделала его похожим на грустного клоуна.
Заложив руки за спину, Глеб Бокий по-хозяйски прохаживался вдоль стен, рассматривая лепнину, украшенную сусальным золотом, античные фигуры, стоявшие по углам, ажурные потолки, на которых у самого свода расположились медные ангелы. «Пришло время, чтобы до основания встряхнуть это буржуазное гнездышко, а лучше – вдарить по нему натруженной мозолистой ладонью трудового пролетариата, чтоб это благолепие разлетелось во все стороны жирными ошметками», – хищно улыбнулся он про себя.
Вот только с кого начать? Бокий в надежде повернулся и натолкнулся взглядом на торжественно вышедшего швейцара, который под его взором как будто бы скукожился вдвое.
– Господьин посол ждет фас, – робко произнес он. – Пасфольте, я прафошу фас. – И, не дожидаясь ответа, торопливо зашагал в глубину здания.
Швейцар остановился перед высокой дверью из черного дерева с большой ручкой и, негромко постучав узловатыми костяшками по гладкой деревянной поверхности, толкнул дверь, пропуская посуровевших чекистов.
Посол вышел из-за стола и, протянув руку, направился к гостям, широко улыбаясь:
– Надеюсь, вы меня пришли не арестовывать, а то знаете ли… Я не готов! Даже вещей не собрал.
– У вас отменное чувство юмора, – ответил Бокий, пожимая полноватую мягкую ладонь, словно лишенную всякой мускулатуры. – Мы к вам по-другому вопросу.
– Так в чем дело, господа? Я вас внимательно слушаю.
– Вы вчера перевозили свои чемоданы в норвежское посольство? – спросил Бокий, внимательно всматриваясь в дрогнувшее лицо Эдварда Одье.
Оно выражало крайнюю степень изумления. Брови поднялись, отодвинув на периферию лба длинные морщины.
– Браво! Я, конечно, подозревал, что русская полиция работает хорошо, но никак не думал, что настолько! Ведь перевоз чемоданов осуществлялся в полнейшей тайне.