Ох уж эти штуковины!

Сборник

– Нет, – сказал я.

В грудной клетке вздымалось и опадало пламя. Мои глаза менялись. Я прикрыл их, концентрируясь. Так легко очароваться кем-то, похожим на тебя, решить, что можешь его понять, а он – ответить взаимностью. Я укротил пламя. Не стоит.

– Теперь ты и меня ненавидишь? – спросила в спину Маринка.

– Не в том дело, – поморщился я. – И даже не в том, что твой дружок хочет украсть секреты творчества. Умение слагать настоящие стихи или рисовать картины гоблинам нужно для того, чтобы освоить высокую магию и навредить диннэ, моему

народу. Мы же враги. Но я просто не могу.

– Проклят, что ли? – понял недо-Санька. – Не можешь создать врата?

– А может, я не хочу давать тебе гейс. Он будет страшным. – Равновесие важно, компенсация за спасение врага и разрешение взять с собой смертную не будет простой.

– Я на всё готов! – выпятил грудь Санька. – Я согласен на любой проклятый гейс, чтобы вернуться домой и спасти Марину.

Я пожал плечами и пошёл прочь.

Надоели.

Тёплый вечерний ветер гладил лицо, пробирался под футболку. Колыхалась трава по обеим сторонам петляющей по лугу тропинки. Низко над горизонтом выплывало из дымки печальное лицо неживой луны. Я слышал, как сзади семенят эти два олуха и старался не обращать на них внимание.

– Эй, дяденька! – наперерез через луг бежала ватага мальчишек, впереди тот самый, вихрастый: – Мы нашли квадрокоптер, это же ваш?

В загорелых до бронзовости тонких руках вождь ватаги тащил искорёженный каркас и гирлянду лопастей. И где нашли?..

– Ой! – босые пятки ударили в пыль, и малец хлопнулся на зад прямо перед Санькой, на котором не было ни грамма маскировки.

Остальные ребята тоже затормозили. Кто-то рванул обратно к домам.

– Быстро валите! – сказал я, обращаясь сразу и к Саньке с Маринкой, и к ребятне. Пока ещё не случилось катастрофы, пока ещё никто не поверит очередному детскому мифу про бабайку или кого там сегодня боятся человеческие дети.

Сладкая парочка, теперь уже не стесняясь, схватилась за руки и побежала к кромке рощи.

Я шёл быстрым шагом и оглядывался на спешащих сюда мужичков с каким-то дрекольем. Можно попробовать обмануть их.

– Нет! – завидев приближающихся ко мне взрослых, Маринка закричала и помчалась обратно.

Я свирепо замахал на неё руками:

– Уходи!

Вот же идиоты. Мне вреда не будет, а вот их по лесу с прожекторами искать станут.

– Марина! – крикнул недо-Санька, колеблясь между желанием скрыться и стремлением спасти девушку. Он что-то пробормотал себе под нос и тоже побежал к нам.

– Я тебя не брошу, – девушка тронула меня за плечо. Её светлые глаза сверкали, над головами царапнула небо падающая звезда. – Прости меня, ты всё равно мой друг.

– Вот именно, – процедил я. – Друг.

Глаза жгло – я знал, что маскировка уходит, но девушку это, похоже, уже не пугало.

– Ты мог влюбить в себя Марину, ведь ты же диннэ, – безапелляционно заявил подоспевший и уже запыхавшийся Санёк, сразу уловив возникшее между мной и нею почти осязаемое нечто. – Тебе достаточно её поцеловать, чтобы она всегда любила только тебя.

– А

я не хочу так, – огрызнулся я. И повернулся к подошедшим людям. Я молчал, за моей спиной молчали двое.

– Святый боже, – прохрипел подошедший, – это что за чупакабра?

– Не отпускай их, Семён, – сплюнул второй, до меня донёсся крепкий алкогольный дух. – У тебя тоже ребятишки есть, а тут черти в натуре.

Он неловким крестьянским движением рубанул топором наискосок, целя мне в грудь. Уйти с линии я не мог – позади ребята – потому отбил предплечьем топорище и второй рукой сломал нападающему локоть. Тот хрустнул, мужик взвыл.

Я надеялся, что второй протрезвеет и сбежит, но не тут-то было. Он ухватил вилы и двинулся на нас.

– Валите отсюда, живо, – рыкнул я через плечо. Неумехи только мешают.

А потом увидел спешащих сюда людей и понял, что «валить» не поможет.

Внимание переключилось на мужика с вилами. Я сорвал с себя футболку и обмотал ею руку – оружия у меня нет, да и ладно, остальные людишки, в принципе, не проблема. Обычные, не тренированные крестьяне. Лишь бы двое гавриков за моей спиной не высовывались, да не убить бы никого невзначай.

Небо над нами покрылась царапинами метеорных хвостов.

А потом я понял, что пространство словно бы потянулось, на грани слышимости зазвенел шёпот, в котором я вычленял отдельные слова: «…в ночь падающих звёзд… под взглядом мёртвого лика…» – твёрдые голубые лучи прокололи воздух в паре метров над тропой. С той стороны кто-то засёк замыкание на Санькином гаджете, и это не предвещало ничего хорошего для меня.

– Бегите отсюда, живо! – крикнул я, усилив голос так, что эхо птичьим звоном покатилось по лугу. Люди оторопели, но не отступили. Я видел их хмурые испуганные лица. Шагнул вперёд, но не успел.

Так солнце отражается в водной глади – танцующей слепящей рябью. Люди закричали и попадали как кули. Трое моих соплеменников – высоких, снежнокожих, в боевом снаряжении выступили из белой потусторонности. Я вдохнул и отпустил внутреннее пламя, меняясь уже полностью.

Шёпот в ушах нарастал. Пространство стало осязаемым: оно струилось и лишь слегка приминалось от моих касаний, огибало ставшее высоким и гибким тело.

– Ты – тот, кто проклят Хозякой зимы, – послышалось из сердца сияния. – Она не забыла оскорблений, но готова пойти на сделку.

– Отдай его, – сказал старший, красноволосый и, как мы все, красноглазый, в высоком коническом шлеме со скрещенными перьями птицы Луга. Он показал на Саньку пальцем, в другой его руке шипел, разворачиваясь, слепяще-белый хлыст. Я слышал запах гари и крови и надеялся, что среди походя убитых нет детей. – Отдай, и ты сможешь вернуться.

– Нет, – покачал я головой.

Мне было не всё равно ни на убитых местных, ни на моего друга. Врага, гоблина, но всё же – друга.

Струна лопнула между небом и землёй, я вдохнул полной грудью ароматы цветов и ночи. Спираль событий запущена, заклятье рушилось.