Охота на человека в Перу
Шрифт:
Толстая женщина с морщинистым лицом, уставившись остекленевшими глазами в пустоту, сосредоточенно чесала голую спину своего соседа, который лежал, уткнувшись лицом в землю. Фрехолито о чем-то спросил ее на кечуа; в ответ она глупо хихикнула и вернулась к своему занятию. Фрехолито повернулся к Малко.
— Его здесь нет...
Это Малко и сам видел. Вот уже два часа они прочесывали грязные, вонючие улочки «Чикаго». Перед его глазами прошли десятки оборванцев, страшных, опустившихся, потерявших человеческий облик. Одни валялись в грязи, не
— Куда еще можно пойти? — спросил Малко.
Было уже полдвенадцатого. По безлюдным улицам лишь изредка проезжали старенькие дребезжащие такси. Минуты текли неумолимо. Старый перуанец бессильно развел руками, показав на обступавшие город джунгли.
— Не знаю, сеньор... Он может быть где угодно... В какой-нибудь хижине на холмах. А то и на острове посреди реки...
Походкой автомата он двинулся вниз по улице, спотыкаясь о лежащие тела. Вдруг внимание Малко привлек мелькнувший в темноте свет. Парень в засаленном комбинезоне копался в моторе мотоцикла, установленного на небольшой верстак прямо на обочине дороги. Хозяин мотоцикла сидел на корточках поодаль. Фрехолито остановился. Снова переговоры на кечуа. И вдруг старик обернулся, улыбаясь во весь свой беззубый рот.
— Сеньор! Он его видел!
Малко подошел ближе. Механик еще что-то сказал на кечуа. Фрехолито махнул рукой в сторону реки.
— Он пошел туда час или два назад. Наверно, ночует на «кладбище». Идемте, сеньор!
Он побежал вприпрыжку с резвостью двадцатилетнего юноши. Через несколько минут они вошли в редкий лесок, отделявший город от реки и служивший, судя по всему, мусорной свалкой. Отсюда разбегалось множество тропинок. Малко шел за Фрехолито, сжимая в руке «ППК». Странная разведывательная экспедиция... Пройдя метров двадцать, Фрехолито остановился перед скорчившейся на земле фигурой. Грязный, оборванный человек спал, как убитый, под деревом, на ложе из травы и веток...
Фрехолито посмотрел в лицо спящего и отвернулся.
— Это не он. Знаете, когда они накурятся «пасты» до одури, все прячутся здесь, чтобы их не трогали... Мы называем это место «кладбищем».
Из-за людей вроде Фрехолито эти бедняги доходили до такого состояния... Малко так и подмывало всадить старику пулю в затылок. Они пошли дальше. Это был настоящий лабиринт. То и дело попадались убогие логовища из травы, старых пончо и грязного тряпья; одни были пусты, в других спали люди. Под ногами шныряли огромные крысы. От мусорных куч исходила чудовищная вонь. Малко чувствовал, что долго не выдержит этого путешествия по последнему кругу ада.
Они едва не споткнулись о какую-то девочку, лежавшую навзничь поперек тропинки неподвижно, как мертвая. Она до того отупела от наркотика, что даже не заметила, как они перешагнули через нее. Палец Малко задрожал на спусковом крючке...
Фрехолито неутомимо рыскал в зарослях, как пущенная по следу гончая. Вдруг он испустил радостный вопль:
— Сеньор, он здесь!
Мигелито спал в некоем подобии гамака — кусок брезента, привязанный к ветвям акации, — натянув до подбородка грязное одеяло. Рядом, прислоненная к стволу, стояла его палка.
По сравнению с другими он просто купался в роскоши.
Фрехолито наклонился, сорвал одеяло и с силой потряс спящего за плечо.
Сперва тот даже не шевельнулся. Потом вдруг медленно, как сомнамбула, сел, схватил свою палку, размахнулся и ударил Фрехолито прямо в лицо. После этого он снова упал на свое ложе и застыл с широко раскрытыми глазами, словно в каталепсии. Фрехолито, выругавшись, отскочил. Тогда Малко сам подошел к нему.
— Мигелито!
Никакой реакции. Голова Мигелито мотнулась набок, и он снова погрузился в сон.
Вдвоем они попытались приподнять его. Спящий проворчал что-то нечленораздельное и перевернулся на живот. После десяти минут бесплодных попыток Малко начал терять терпение. Мигелито столь глубоко погрузился в мир грез, что ничего не видел вокруг.
Как привести его в чувство? Фрехолито осенило:
— Река!
Им удалось поставить Мигелито в вертикальное положение — несмотря на свой рост, он оказался удивительно легким. Окунувшись несколько раз в теплую воду Уальяги, он едва не захлебнулся, но разбудить его так и не удалось.
— Так мы его утопим, — вздохнул Малко. — Нужно придумать что-нибудь другое.
— Я мог бы сделать ему укол, — предложил Фрехолито. — У меня дома есть такое снадобье — его колют, когда они совсем загибаются, это на какое-то время ставит их на ноги.
Вероятно, сердечный стимулятор... Было бы слишком глупо, имея под рукой хоть какое-то средство, не воспользоваться им. Снова крестный путь через «кладбище». Они волокли Мигелито, как труп. Фрехолито спотыкался, бранился на чем свет стоит, но в конце концов они все же добрались до его дома. Бесчувственного Мигелито уложили на старый матрац, и хозяин принес сомнительной чистоты шприц и ампулу с прозрачной жидкостью.
Он сделал укол с ловкостью опытной медсестры. Через две минуты Мигелито открыл остекленевшие глаза. После четырех чашек кофе он проснулся окончательно и, морщась от боли, схватился за сердце. Похоже, бедняга еще ничего не соображал: вытаращив безумные глаза, дрожа всем телом, он забормотал что-то совершенно бессвязное. Однако когда Малко помахал перед его носом двадцатидолларовой бумажкой — двести тысяч перуанских солей, целое состояние для бедняка, — Мигелито немного успокоился.
Медленно, раздельно выговаривая каждое слово, Фрехолито объяснил на кечуа, чего от него хотят.
Понадобилось целых пять минут, чтобы до Мигелито дошел смысл сказанного. Он помотал головой и бессильно откинулся на матрац.
— Не помню... Это далеко... Оставьте меня в покое, я устал...
Свернувшись калачиком, он снова начал засыпать. Малко потряс его за плечо и крикнул в самое ухо:
— Я дам тебе двести долларов, если ты отведешь меня туда!
Он достал из кармана две банкноты и поднес их к лицу Мигелито. Тот открыл один глаз, недоверчиво взглянул на деньги и пробормотал: