Охота на гончих
Шрифт:
– Да, – глухо ответил норманн. – Но от этого дочка Рыжего мне милее не станет. И резону никакого в той женитьбе нет. Говорю же – ярл наш давний союзник. А все эти выкрутасы – только чтоб меня носом ткнуть: на, мол, знай свое место! У, взять бы дубину, да и…
– А смысл?
– По мне, так уж хуже не будет!
Младший сын конунга зло сплюнул себе под ноги и, навалившись грудью на частокол, невидящим взглядом уставился в темное небо. Лорд Мак-Лайон, чуть помедлив, кашлянул:
– Ну, в самом крайнем случае, дочь ярла может с тобой развестись. У вас это проще, чем в той же Шотландии или Англии. Лет ей сколько?
– Пятнадцать.
– Тем более…
– Вряд
– Э-э… – глубокомысленно выдавил из себя Ивар. Такого поворота событий он не предусмотрел. – Ну, что я могу сказать? Тогда взгляни на это с другой стороны: дочь ярла, собой хороша – если Гуннар не врет, конечно, – и ты ей по сердцу пришелся. Чем не жизнь? Раз уж нет других вариантов, попробуй выжать все из того, что есть.
– Ты еще, как сваха, песню заведи про «стерпится-слюбится»!
– А почему бы и нет? Если уж на то пошло, весьма удобно получается…
– Удобно? – медленно обернулся Эйнар. Взгляд его холодных глаз уперся в лицо королевского советника. – Ты всех-то под свою копну не греби!
– Не понял.
– А чего тут понимать? Ты-то как раз неплохо устроился! Только вот интересно мне: не будь Нэрис такой невестой завидной да встреть ты ее пораньше, чем короля прижало, – женился бы ты на ней, а, лорд?
На лице гончей не дрогнул ни один мускул.
– Нет. И она, я уверен, поняла бы меня. Любовь – это, конечно, хорошо, но на одних только чувствах далеко не уедешь. Иногда о них стоит забыть ради чего-то более важного.
Норманн понимающе усмехнулся. И лорд Мак-Лайон вдруг почувствовал себя очень неуютно.
– Знаешь, – помолчав, сказал сэконунг, – папаша мой, конечно, тот еще упырь, но ты, пожалуй, прав! Лучше такой, чем никакого. А то, глядишь, был бы я, как ты, – с рудой каменной в жилах заместо крови. Разум сплошной, огня ни капли – и по первому щелчку хозяйскому на государственный алтарь тащил бы все, что имею…
– Эйнар, даже у моего терпения есть предел, – сквозь зубы процедил лорд Мак-Лайон. – Ты не в себе. И я жалею, что вообще сюда пришел. Хочешь торчать здесь до рассвета – дело твое. Удачи!
Он коротко кивнул и зашагал к лестнице, спиной чувствуя колючий взгляд норманна. «Дернул же меня черт лезть с утешениями, – с внезапной злостью подумал Ивар. – Стоило бы догадаться, что ему сейчас соображения здравого смысла – пустой звук».
– Лорд! – возглас Эйнара догнал его уже почти у самой лестницы. Ивар остановился. Обернулся – сын конунга стоял на том же месте, облокотившись о частокол, и смотрел на него.
– Что?
– Ты жену-то свою вообще любишь? Или так, – норманн насмешливо шевельнул бровью, – удобно получилось, а?..
Ответом ему был громкий хруст снега: Ивар, скатившись с лестницы и на ходу махнув рукой приросшему к стене воеводе, исчез в темноте.
Леди Мак-Лайон украдкой зевнула и окинула равнодушным взглядом стол. Он все еще ломился от яств. И не важно, что есть уже никто из присутствующих не мог, – стол конунга пустовать не должен! Большие деревянные миски были полны остывшей каши, которую норманны, кажется, весьма уважали; тут же на потемневших подносах лежала запеченная целиком форель, жирная жареная сельдь и внушительная гора мелкой, неизвестной Нэрис рыбы. Дичь, вареное мясо, каленые яйца, хлеб из гречишной муки, пресный желтоватый сыр, моченые грибы, орехи, мед… Пища была простая, но ее количество поражало воображение. «Этого же в неделю не съесть, – подумала леди, стянув с блюда подсохший ломоть хлеба и поливая его медом. – А еще говорят, что северяне отличаются умеренностью». Она скользнула взглядом по бесконечной веренице кувшинов с брагой, вином и хмельным медом. Да уж, умеренность – понятие весьма относительное!
Нэрис откусила большой кусок своего немудрящего десерта и закашлялась: хлеб пошел не в то горло. Нет, с обжорством и правда пора заканчивать… Смаргивая выступившие слезы, она потянулась за платком и почувствовала деликатное похлопывание по спине. Исходя из того, что нежданная помощь не вышибла из нее дух, рука принадлежала не Тихоне.
– Уже полегче? – с участием поинтересовалась супруга Гуннара, заглядывая гостье в лицо. Нэрис вымученно улыбнулась.
– Спасибо, – прохрипела она. – Вы так любезны… кхе! Простите… Кхе!..
– Водички? – сочувственно спросила женщина. И, не дожидаясь ответа, протянула страдалице чашу.
Нэрис, с горем пополам откашлявшись, жадно приникла к ней губами. И тут же, скривившись, поперхнулась снова: в кубке оказалась не вода, а крепчайшая брага. И пусть несчастная леди успела сделать всего-то полглоточка, но ядреный самогон едва не вывернул ее наизнанку.
– Что такое?! – всполошилась Тира, буквально в последний момент успев перехватить падающий кубок. И, глядя на плюющуюся в разные стороны Нэрис, повела носом. – Охти ж мне! Вот ротозейка, не ту чашу схватила. Сейчас, сейчас, уж потерпи, душенька! Отвару травяного запить дам… Да что ж такое, понаставили кувшинов – помирать будешь, нужного не найдешь!
– Спасибо, я уже… сама. – Леди Мак-Лайон, углядев рядом мужнин кубок с молоком, схватила его обеими руками и запрокинула голову. – Уф-ф! Думала, смерть моя пришла. Крепкие же у вас мужчины, госпожа, коли такое пьют, не морщась.
– Как по мне, уж лучше б не пили, – со вздохом отозвалась супруга ярла, бросив сердитый взгляд на свою вторую половину.
Гуннар уже с трудом держался на лавке, но тем не менее упрямо тыкал в конунга опустевшей чашей. Длиннобородый, мало чем отличаясь от товарища, громыхал пустыми кувшинами, что-то недовольно бурча себе под нос. Вероятно, сетовал на преступно малое количество веселящих напитков.
Нэрис, утершись платком, обвела глазами пирующих:
– Их небось теперь не остановишь!
– Точно, – сказала Тира, присев рядом на лавку. – Если уж разгулялись, так покуда под столы все до одного не сползут, нипочем не успокоятся. Ты как, милая? Отошла маленько?
– Кажется, да, – кивнула леди. И улыбнулась. Кругленькая, сдобная как булочка жена Гуннара все больше напоминала ей мамину кухарку Флоренс – те же румяные щеки, выбивающиеся из-под чепца волосы, смешливые голубые глаза, мягкий, чуть ворчливый говорок… От нее веяло таким спокойствием и уютом, что Нэрис с трудом подавила желание уткнуться, как в детстве, лицом в длинный черный передник и шепотом поверить его хрустящим складкам все свои обиды и горести. Госпожа Максвелл была хорошей матерью, но за утешением маленькая Несс обычно бегала на кухню, к Флоренс. У той, помимо Бесси, было еще семеро ребят, но она всегда выкраивала для маленькой хозяйки лишнюю минутку. А в карманах того самого черного передника каждый раз находился или медовый коржик, или яблоко, или горсть орехов… Леди Мак-Лайон, поймав себя на пристальном разглядывании подола платья Тиры, поспешно опустила глаза. Не хватало еще жене королевского советника, впавши в детство, за чужие юбки цепляться!.. «Совсем нас с Иваром дорога вымотала, – титаническим усилием подавив зевок, подумала она. – Когда же он вернется? Я тут долго не высижу».