Охота на мачо
Шрифт:
– А вы?
– Я всегда был его сопровождающим лицом. Либо двоюродный брат, либо партнер по бизнесу, либо друг, уже проживающий там, за рубежом… Мы приезжали в аэропорт. В наличии два билета. Охотник отдавал девушке свой, а сам якобы отправлялся в кассы, приобрести себе новый, ссылаясь на то, что у него есть там определенный блат. Звонил он, уже когда мы шли на посадку. Говорил, что билеты взял и присоединится к нам, когда мы уже будем в салоне. Звонил девушке, но потом просил передать трубку мне. Давал последние инструкции, и таким образом мы достигали того, что ее мобильник оставался у меня.
– То
– Да. И мы вылетали…
– А в самолете?..
– В самолете я делал ей укол. – Дмитрук небрежно пожал плечами. – Состав вводимого препарата назвать не могу, я не медик… Но она быстро засыпала. До самого конца пути. Но и по приземлении вела себя еще достаточно вяло. На разговоры и вопросы не реагировала. В Самарканде нас встречали. Как правило, двое…
– В Самарканде? – Гуров прерывал повествование, когда ему становился непонятен ход событий, излагаемых Леонидом. – Каким образом вы оказывались в Самарканде?
– Мы туда и вылетали. Девушка знала об этом…
Что ж, теперь в целом картина была понятна для оперативников. Вместо версии о маньяке-убийце они столкнулись с совсем иной формой преступления. Бизнес, построенный на продаже живого товара. На девушках, которых в итоге превращали в секс-рабынь в далеких Арабских Эмиратах. Сама по себе задумка была не нова. Сыщикам приходилось сталкиваться с подобными разработками. Но впервые Гуров видел столь изощренную форму подхода к представительницам женского пола на начальном этапе операции. Их ловили даже не на деньги и не на красивую жизнь. Их ловили на чувства, играли на самом сокровенном, на самых ранимых уголках души. Неизвестный пока Охотник ставил на любовь. Причем ставил безошибочно.
– Что же происходило в Самарканде? – продолжил приватный допрос полковник.
Из кухни выползла рыжая Хильда, продефилировала мимо оперативников и принялась ластиться к хозяину. Дмитрук небрежно оттолкнул ее носком ботинка. Кошка обиженно мяукнула, но уже через пару секунд миролюбиво предприняла новую атаку.
– Ничего определенного сказать не могу.
Лицо Леонида омрачилось. Вероятно, сейчас, когда он излил душу, его сознание посетила мысль о собственных перспективах. Что теперь сделают с ним сотрудники уголовного розыска, когда он станет для них отыгранной картой? Бросят до суда в камеру и благополучно забудут о его существовании? Или ему зачтется то, что он оказался таким покладистым и разговорчивым?
– Как я уже сказал, обычно девушек встречали в аэропорту Самарканда два человека. Оба узбеки по национальности. Я и не общался с ними. Они забирали девушку, отдавали мне деньги, и я возвращался обратно в Москву. Ни дня не задерживался в их суверенном государстве. Не люблю узбеков… О судьбе наших дам в дальнейшем я не интересовался, но догадаться ведь несложно. Да?
Да, догадаться было несложно. У Гурова возникло непреодолимое желание ударить Леонида. А еще лучше раздавить его, как клопа, как мерзкую жалкую букашку. Или как минимум подать сигнал Крячко. Тот уж точно не станет сдерживать эмоций, которые сейчас без труда читались на лице соратника. Но Гуров сдержал себя.
– Сколько было девушек и кто они? Можете назвать имена, фамилии?
– Четыре. – Дмитрук снова оттолкнул
Гуров посмотрел в лицо задержанного, но тут же с плохо скрываемым отвращением отвернулся. Говорят, не так опасны преступники, как безразличные и безвольные люди, с молчаливого согласия которых совершаются все эти преступления.
Крячко уже отошел от Леонида и прислонился спиной к стене.
– А Охотник? – Гуров поднялся на ноги. – Как получал деньги он?
– Я передавал ему его долю. Но встречу тоже назначал он сам. Звонил мне на мобильник и просто говорил: встречаемся там-то во столько-то. Обычно это происходило по ночам в каких-нибудь захолустных уголках столицы. Но он мог забрать деньги и при следующей переправке жертвы в Самарканд. Если с наличкой не горело. – Леонид криво усмехнулся. – Охотник как-то сказал, что работает не за деньги. Может, понтовался, а может…
– У меня к тебе еще один вопрос, Леня. Скажи, а мог ли Охотник, увлекшись игрой с дамой, но не получив от нее взаимности, пойти на физическое насилие, что повлекло бы за собой смерть девушки? Насколько он уравновешен в плане психики?
Дмитрук несколько раз моргнул, пытаясь понять, о чем его спрашивают. Видимо, суть вопроса была не совсем ясна парню.
– Насчет психики я не знаю. То, что он странный… Это да. Но убийство… Вы ведь имеете в виду убийство девушки. Я правильно понял?
Гуров кивнул.
– Пропавших девушек не четыре, как следует из твоего рассказа, а пять. Труп пятой нами обнаружен. Некто Татьяна Прыткунова. Не знакома?
Дмитрук отрицательно покачал головой.
– Девушка была изнасилована и убита, – продолжил Гуров. – Мы арестовали человека, совершившего это преступление. Он признался, но причастность к исчезновению других девушек отрицает. И нам хотелось бы до конца прояснить…
Полковнику показалось, что на какое-то мгновение, всего на пару секунд, глаза Леонида заинтересованно блеснули. Ничто так не радует негодяя, как несчастье другого такого же негодяя. Вероятность того, что уголовка взяла Охотника раньше, чем его самого… Но Дмитрук тут же потупился.
– Это не он.
– С чего такая уверенность? – прищурился Гуров.
– По нескольким причинам. Кем бы ни был Охотник в действительности, он не насильник и не убийца. Женщины для него нечто совсем иное. Это как противник, которому ты бросаешь вызов и автоматически ставишь на себя. Тут важен не результат, а процесс… Здесь его сущность за версту видно. И потом, – Дмитрук выдержал новую паузу, – будь это Охотник, он ни в чем бы вам не признался. Не из той породы.
– Но ты же признался, Леня.