Охота на олигархови
Шрифт:
— Московское время девять часов восемнадцать минут, — словно услышав Лялины мысли, произнёс диктор.
Ляля испуганно вскочила и только тут поняла, что это сказал Лёвка, старательно имитирующий глубокий утренний сон.
— Подожди, — рука «диктора» вцепилась в Лялино запястье и потянула Лялю обратно, под шёлковые чёрные простыни. «Из спецкомплекта», — как цинично пояснил ей Лёвушка накануне.
— Лев, мне пора! Съёмки же, — взмолилась Ляля.
— А мы — репетируем. У тебя же сегодня любовная сцена? — Лёвка открыл глаза и хитренько подмигнул.
Ляля,
Лёвка, разлегшись на кровати по диагонали, с интересом наблюдал за Лялей. Она в красном кружевном лифчике и таких же трусиках расхаживала по тёплой спальне и беседовала с Герцензоном. Свои длинные тёмные волосы она заплела в косу и была в таком виде похожа на преждевременно развившуюся школьницу. Идеальная героиня для мелодрамы «Три птички»!
— Нет, Иван, я не приеду и через месяц, — говорила Ляля, стараясь не смотреть на Лёвку. — Я вообще не приеду… Это значит?..
Она всё–таки посмотрела на любовника. Лёвка скорчил такую смешную рожу, что она едва удержалась, чтобы не рассмеяться.
— Это значит, что я подаю на развод. А ещё лучше, если это сделают твои адвокаты, у них больше опыта… Ах, ты знаешь, где я и с кем? Значит, за мной следили?… Ну что ж, тем лучше…
— Неужели ты не понимаешь, что он тебя просто использует! — надрывался на другом конце трубки Герцензон.
— Использует? — удивилась Ляля, а Лёвка с кровати закивал, как сумасшедший: использую, конечно, использую! Ляля всё–таки рассмеялась.
— Ты нужна ему только потому, что ты — моя, понимаешь, моя жена! — в голосе Герцензона проскользнула истеричная нотка.
— Иван, мне всё равно, — равнодушно ответила она. — Я уже не твоя жена.
Ляля нажала на отбой и села на кровать.
— Иван говорил правду? Я нужна тебе только потому, что я — его жена? — спросила она, исподлобья глядя на Лёвку.
— Конечно, — легко согласился он и притянул её к себе. — И я тебя использую, причём использую немедленно, — бормотал он между поцелуями, стаскивая с неё абсолютно лишние, прямо–таки неуместные кружевные тряпочки.
Выйдя из офиса «Севернефти», Питер Жемчужников свернул на Сретенку и, не торопясь, направился в сторону «Сухаревской». Он заметно выделялся из московской толпы. Не только потому, что был высоким и носил мешковатое чёрное пальто. Иноземца в нём выдавала манера небрежно повязывать длинный малиновый шарф поверх воротника.
Питер вовсе не кокетничал, отказавшись от услуг водителя «Севернефти». Он действительно всякому прочему московскому транспорту предпочитал метро. Во всяком случае, в пределах города. И уж точно в часы пик. И поэтому никогда не опаздывал, чем порой очень удивлял своих российских знакомых.
Уже смеркалось. И на улице было много народу. На другой стороне Сретенки словно изнутри светилась недавно отстроенная колокольня Троицкой церкви. Чуть дальше празднично переливались огни новенького торгового центра.
В Москве
Питер даже всерьёз подумывал о том, чтобы окончательно перевезти в Москву жену и детей. Жену готовы были взять в Московское представительство «N. Y. City Bank» начальницей — «начальником», поправил себя политкорректный Жемчужников — отдела инвестиций. И это был бы серьёзный карьерный рост.
Дочери могли бы учиться в школе при американском посольстве. Или даже лучше — просто в хорошей московской школе. Большую квартиру с огромными окнами поблизости от столь любимого Тверского бульвара Питер уже присмотрел. Арендная плата, конечно, зашкаливала даже по нью–йоркским меркам, но в головном офисе «Фейса», тем не менее, уже дали финансовое «добро»…
А насчёт слетать на Коморские острова — и впрямь хорошая мысль. Тем более в приятном обществе. К Сидорову и людям, его окружавшим, Питер Жемчужников испытывал особую приязнь. Нормальные ребята, совсем молодые и такие… Как бы это сказать? Солидные? Крутые? Не то и не другое, а что–то как раз посередине.
Уже на подходе к метро, услышав возгласы зазывалы из книжного супермаркета, Жемчужников подумал, что у него ещё осталось время заглянуть туда минут на пятнадцать. Посмотреть, что новенького вышло на темы российского бизнеса.
Словно по мановению волшебной палочки перед ним как раз и возник обладатель громкого голоса, облачённый в костюм полосатого тигра:
— Лучшие книжки! За лучшие цены!
Из руки–лапы тигра Жемчужников автоматически взял протянутый рекламный листок. И, уже толкнув стеклянную дверь в подземный переход, почувствовал лёгкий, но неприятный укол чем–то острым. Куда–то в область почек.
Питер резко обернулся. И встретился с внимательным взглядом сквозь решёточку на тигриной груди. Тигр, понемногу пятясь, приплясывал и поигрывал зажатым в левой руке хвостом.
Жемчужников недовольно покачал головой и стал спускаться вниз. Выйдя из перехода на другой стороне Сретенки, он направился прямо к главному входу торгового центра. Плохо ему стало на ступенях, когда до дверей оставался один шаг. Уже и автоматические стеклянные двери послушно и бесшумно распахнулись перед ним, когда Питер стал заваливаться набок.
— Вызовите скорую! Мужчине плохо! — словно сквозь вату услышал Питер женский голос.
Скорая прибыла буквально через три минуты — благо, всё происходило прямо наискосок от Склифа.
Но, тем не менее, Питер Жемчужников, главный редактор русской версии журнала «Фейс», спустя девять минут, в приёмном покое института им. Склифософского, умер, не приходя в сознание. А уже через полчаса радиостанция «Эхо Москвы» сообщила в эфире об этой трагедии. В Склиф начали прибывать журналисты, представители американского посольства, милиция и мрачные эфэсбэшники.