Охота на президентов или Жизнь №8
Шрифт:
— Вот сожгут, потом пусть и причисляют… На прошлой неделе я замышлял было Кремль штурмом взять. Доподлинно было известно, что в тот день гарант прятался именно там. Я написал огромный транспарант: «Долой узурпаторов! Всю власть народу!» И пошёл на Красную площадь, точнее, к бывшему музею Ильича-Бланка, где всегда толпились самые матёрые патриоты. Они были просто керосином, бензином, гексо-геном — только спичку поднеси! Они всё время орали, горланили, стучали по булыжнику кулаками и касками, кипели, бурлили и столь пламенно и праведно негодовали, что, казалось, только брось клич — и народный гнев будет и свят и безудержен. Пламенным революционным массам не хватало только вождя. Я возомнил о себе, что на какое-то время мог бы выступить в этой неблагодарной роли и повести народ на штурм демократодержавия, этого самого тираничного изо
Масс было человек тридцать. В основном, старушки, которых не добили в 93-м, старики-ветераны, недодав-ленные демократами на 9 мая, несколько сумасшедших и просто кипящая от негодования революционная молодежь. Ещё издали узрев меня с плакатом, они все как-то насторожились, насупились, притихли. Глаза их стали колючими и внимательными. Все знали друг друга, были проверенными боевыми товарищами… и вдруг. Мне не дали сказать и слова.
— Провокатор, — прошипела какая-то бабуся в кумачовой косынке и с комсомольским задором в очах.
— Ясное дело!
— Не наш! — заключил юноша с красным флагом. Они точно знали, кто должен ходить с транспарантами, а кто нет. Они вообще знали всё и всех…
— Товарищи! — обратился я к ним. — Вчера было ещё рано. Но завтра будет поздно! Промедление смерти подобно! Москва за нами… Победа или смерть!
— Чего-о?! — хором удивились революционные массы. Я опомниться не успел, как у меня отобрали плакат, самого скрутили и доставили по назначению — в приемный покой «фээсгэбэ» на Кузнецком мосту.
Там меня вежливо препроводили за решетку. Бдительные революционные массы пошли на выход. Но дежурный остановил их:
— Сотрудник Пассионария!
— Я! — бабуся с задором в очах бодро развернулась.
— А расписаться в сдаче провокатора… опять забыли! К вечеру меня выпустили. Какой-то в штатском, солидный и важный, ознакомился с протоколом, поглядел на меня сквозь решетку и сказал дежурному:
— Да я его романы читал… ну, загнуть умеет! фантазер! такая крутая фантастика, только держись, не оторвёшься, от корки до корки за ночь!
— Это не фантастика — подал я голос из-за решетки. — Фантастику не пишем, увольте!
— Да ладно вам, — примиряюще заулыбался солидный, взял со стола у дежурного какую-то книгу и сунул мне, — подпишите, пожалуйста, на память, будьте любезны!
Это была моя «Бойня». Дежурный читал её тайком, под столом. И наверняка, не помнил фамилии автора.
Хотя на обороте перелета было моё фото. Я подписал. И спросил:
— Протокол тоже на память?
— Протокол вам, Юрий Дмитриевич! Может, этот эпизодик в какой-нибудь романчик вставите, а? Только тогда нас не забудьте, ладно? — он крепко пожал мне руку, выпуская из-под замка.
— А как же игла с ядом кураре? Её куда?! — поинтересовался дежурный, печально глядя вовсе не на иглу, а на книгу, которую у него зажилил шеф. — С иглой как?
— Засунь её себе в жопу, — посоветовал солидный.
— А вам спасибо! Просто огромное спасибо! — он ещё раз пожал мне руку двумя своими крепкими ручищами. — За ваше творчество! Я после ваших книг даже как-то чище делаюсь и духовнее… скоро, видно, в бога уверую…
— Да нет тому меня ничего про бога, — открестился я. Но он замотал головой, явно намекая, что умеет читать между строк.
— И ещё вам спасибо огромное за одно доброе и нужное государственное дело, просто земной поклон!
— Это ещё за что? — не понял. Солидный замялся. Но потом разъяснил:
— Да мы тут один департамент, понимаете, сокращать намеревались… да как-то всё не знали как подойти к делу… В общем, вы нам очень и очень помогли!
Эх, как бы мне самому стать духовней и чище! как бы возлюбить эту жизнь со всеми её козлами и апостолами!
Я опять вернулся домой морально и духовно разбитым. На этот раз прямо из Стокгольма. Ещё три дня назад я бродил по острову Бирка (Бьёрка, от русского «берёза, берёзка» [26] ), что в озере Меларен. И душу мне бередили не мои воспоминания. Тысячу лет назад, и раньше, здесь жили предки-пращуры, русы, одни из первых русских, что переселились потом на берега Ладоги и Волхова, а чуть позже по Днепру дошли до Киева и Царьграда. Русское кольцо замкнулось в Новом городе и стольном граде Кия — северные и южные русы сошлись, чтобы узнать друг друга и наконец-то создать Русь-Россию… против науки, против археологии с лингвистикой не попрёшь, чего бы там ни писали прохиндеи от политической истории в своих энциклопедиях и учебниках. Прохиндеи-академики любили ездить в Стокгольм на симпозиумы и конгрессы. И потому они сочиняли в академических трудах про «несмысленых словен» именно то, что им заказывали смышлёные «шведы»… впрочем, плевать на них! Целых три недели, отрешенный от современного сверкающего и заплеванного жвачкой мира, я жил в доброй старой Руси, под небом священной Балтики, где плавали ладьи моих русых предков, безраздельно владевших ещё не нынешней «объединенной Европией», а исконной Европой без границ и без сомнительной валюты «евро» [27] … О, Русь, взмахни крылами!
26
Со шведского так и переводится: «берёза», или «берёзовый». Как известно, шведский язык впитал в себя с древнейших времён (с тех пор, когда в Скандинавии жили русы-викинги-варяги) много славянских и русских слов. Собственно, шведы как народность появились лишь к XVIII веку (прим. редакции).
27
Один старый мудрый еврей говорил мне, что название «евро» пробила еврейская диаспора Европы, дабы отпали последние сомнения в том, кому принадлежат европейские денежки (автор). Зайер клиг! («Очень, понимать, умный!», идиш)
Возвращаться приходилось в перестроенную Россиянии), населённую народонаселением демократическо-челночной национальности, в основном, полуспившимися древлянами, бойкими хазарами и настырными печенегами, что наконец взяли все грады и монастыри, коии оне осаждали тысячу лет кряду.
Прежде возвращавшийся с чужбины первым делом шёл в церковь, а лучше в монастырь, и ставил свечку во избавление. Ныне же, как писал покойный Василий Мака-рыч, по монастырям сидели черти… да и традиция стала более цивилизованной — откуда ни воротясь, первым делом включать телеящик. Голубую икону в красном углу.
Так я и поступил, чтобы просто узнать последние новости. Ведь за пределами отчизны любезной новостей про неё, кроме злых наветов, не сообщали. Последние годы самые злые наветы шли изнутри… И всё же я нажал кнопку… И из телеящика высунулась злобная голова Мусоро-кинои. Эта голова тут же сообщила последнюю новость:
— …удалось предотвратить! Неудавшийся исполнитель международного терракта был задержан в эпицентре неудавшегося покушения! — голова источала благородное негодование и лютую ненависть, с губ её вместе с брызжущей слюной летели капли смертельного яда. — Машину, в которой ехал всенародноизбранный генеральный президентий, разорвало в клочья! Обломки разметало в радиусе трех километров! Специалисты говорят, что сила взрыва была эквивалентна тремстам тоннам тротила! Это чудо! это просто счастливое предзнаменование, что гарант демократии и реформ не пострадал! Он отделался лишь легким расстройством желудка… и уже приступил к очередным переговорам по передаче очередных островов очередным партнерам…