Охота на птичку
Шрифт:
Но если Гордиевский увидит платеж от моего имени сегодня, мы разругаемся. Ему мои феминистические взгляды — что быку красная тряпка. Поэтому я делаю отложенный перевод, который придет только в понедельник. Не хочется портить сегодняшний вечер, пусть волшебство Парижа кружит меня дальше.
Но волшебство неожиданно исчезает уже в ванной. Вместе со струями воды на мою голову обрушивается ужас: я осознаю, что попала в западню.
Ни к чему не обязывающий секс невозможен — уж точно не в моем случае, а общего будущего у нас с Никитой нет. Завтра он
Истуканом стою перед дверью, хватаюсь за дверную ручку и не осмеливаюсь нажать. И так раз пять подряд. Руки трясутся, губы побелели, глаза лихорадочно блестят.
Шампанское абсолютно выветрилось, а от кальвадоса, на который Никита подговаривал меня по дороге к отелю, я отказалась. Зря. На пьяную голову и море по колено, и горы по плечо, и голый мужик за дверью на одну ночь - пофигу. Но я трезвая и опять начинаю во всем сомневаться.
«Бежать некуда, иди уже, - уговариваю себя.
– Ты его любишь, он тебя хочет. Это ни разу не равнозначно и не закончится для тебя хэппи-эндом, но лучше сделай и пожалей, чем будешь потом жалеть, что не сделала».
В этот момент раздается стук в дверь. Я вздрагиваю и отскакиваю.
– Ты там уснула, Птичка? — спрашивает Никита низким сексуальным голосом.
Молчу.
— Все в порядке, Соня? — теперь уже взволнованно интересуется он. Но я не знаю, что ему ответить.
Поворачиваю замок, нажимаю на ручку.
Он просовывается в дверь, а я, наоборот, пытаюсь высунуться, и мы чуть не сталкиваемся лбами. Шарахаемся и замираем.
– Эээй, - Никита протягивает руку.
– Что с тобой? Ты бледная.
Он взлохмаченный, немного сонный и вовсе не голый — в джинсах. Ремень расстегнут, пояс спущен и видна цветная резинка боксеров, а выше - шикарные рельефы голого торса… Какой же он красавчик! Сексуальный и очаровательный.
– Я задумалась, - сознаюсь я и тут же начинаю заикаться. — Мы с тобой, ты и я, мы…
Он смотрит внимательно и чуть искоса, улыбаясь одним уголком губ. Потом берет меня за руку и тихо произносит:
– Иди ко мне.
Я вздрагиваю от этого прикосновения, но шаг навстречу все же делаю, останавливаюсь рядом. Теперь мы совсем близко, но пока не соприкасаемся - какие-то сантиметры между нашими телами еще остаются.
Задираю голову и ловлю его полыхающий взгляд. Я догадываюсь, на что способен этот огонь, и мне страшно в нем сгореть. Поэтому и бегала от него, пряталась от космической силы притяжения, тщетно пыталась ему противостоять.
Однако именно сейчас Никита смотрит иначе. Под огненной завесой страсти я замечаю нежность. Его взгляд не жжет, а греет, дарит надежду на лучшее, что может произойти между мужчиной и женщиной — любовь. И я цепляюсь за это тепло, растворяюсь в нем и отдаю свое. Мы в очередной раз подвисаем.
Ток несется по нашим венам, пронизывает все клетки, самозаряжается и соединяется через зрачки. Вспышка. Разряд. Вдох. Выдох. Вспышка. Разряд.
Не
Смотрим жадно, дышим громко, искрим и воспламеняемся, вжимаясь друг в друга телами.
Он срывает с меня футболку и трусики, сбрасывает джинсы, белье и надевает презерватив. Перед тем, как нависнуть снова, тяжело опускает руку на самый низ моего живота и медленно, с напором, ведет вверх. Ровно по центру, до самой шеи. Это тягучее движение раздирает меня на части. Я задыхаюсь и хватаю губами воздух, когда он слегка прижимает шею и накрывает мои губы своими.
Входит он резко. Настолько, что я не сразу соображаю, что происходит с моим разгоряченным телом, и замираю, а спустя пару секунд содрогаюсь от раздирающей боли. Сжимаю челюсть и зажмуриваюсь, пытаясь сдержать крик, но не удается. На выдохе издаю такой дикий полустон-полувопль, что Никита останавливается и так же резко выходит из меня, приподнимается и перекатывается на бок.
Смотрит ошарашенно, а я, все еще под действием болевого шока, резко подтягиваю ноги к груди и отползаю в спинке кровати, прихватив тонкое одеяло, лежавшее под нами.
На нем - небольшое пятно крови. Откуда? Почему? Ведь так не должно быть! Девственности меня лишил год назад тот франкоголландец, и кровь тогда уже была. Да что ж со мной не так?
Никита приподнимается и тоже садится, резко встряхивает головой и упирается в меня пытливым взглядом. Вид у него абсолютно потерянный, он даже руки в стороны развел в недоумении. Впервые вижу его таким.
Смотрит, не моргая. Въедается в глаза с таким остервенением, что я закрываюсь, обхватив себя за плечи, но взгляд не отвожу, отражаю его молнии.
– Соня? — он произносит мое имя требовательным тоном, и от этого в горле у меня колет, а в глазах начинает больно щипать. Мне так обидно, и больно, и стыдно, что вот-вот разрыдаюсь.
И тут он придвигается, сгребает меня в охапку и крепко сжимает. И столько нежности ощущается в этих сильных объятиях, что все мое напряжение растворяется вместе с болью.
– Ты почему не сказала, маленькая? Я все голову ломал, почему ты дикая такая, — шепчет он мне в ухо ласково, и я больше не могу сдерживать слезы. Они текут ручьем, а он целует мои мокрые щеки, гладит волосы, плечи, руки и продолжает что-то говорить.
Не могу разобрать всех слов, в висках стучит, слезы душат, но по интонации определяю, что он вовсе не злится и даже рад быть первым. Только у меня от его радости истерика случается. Получается, что я лгунья?
– Ники, я не хочу обманывать, - рыдаю я.
– На самом деле у меня уже был секс, то есть почти. Было очень больно, парень испугался. Не получилось толком.
– Не повезло ему, - улыбается Никита и легонько целует меня в нос.
– А я везунчик, помнишь? У нас все получится, Птичка! Не надо плакать, иди сюда, - он отбрасывает одеяло, которое все это время было между нами, и прижимается к моей оголенной груди.