Охота на птичку
Шрифт:
Верю ли я ему? Да. Безусловно. Абсолютно. Тотально. Без каких-либо «но».
Вскоре мы выезжаем из отеля. Так и не полюбовались океаном вместе.
Я беру себе билет на вечерний самолет до Барселоны. Никита улетает из того же аэропорта, на полтора часа раньше меня. Всю дорогу идет дождь. Никита внимательно следит за дорогой, я смотрю в боковое окно. Разговаривать совсем не хочется.
Прощаясь, мы долго стоим обнявшись. Бросив на пол рюкзаки в центре огромного зала, прижимаемся телами, заряжаемся. Всю дорогу молчали,
Мы безмолвствуем, а наши души переговариваются.
– Не оставляй меня, - просит его душа.
– Останься со мной, - умоляет моя.
Но мы уже идем. Расходимся в разные стороны, к своим гейдам.
В ожидании рейса я бесцельно брожу по дьюти-фри. Рассматриваю стенды элитной косметики и парфюмерии, затем бреду к бутылкам с алкоголем. Мелькает шальная мысль купить какой-нибудь дорогущий коньяк и выпить его из горла в туалете. Но я отметаю эту затею и покупаю огромную шоколадку с орехами. Вот мой правильный наркотик, который обычно помогает забыться. Но в этот раз и он окажется бессилен.
Перед самой посадкой звонит мама. Блин! Я совсем забыла, что должна была перезвонить ей.
– Соня, как ты себя чувствуешь? — неожиданно сходу интересуется она.
– Я в порядке, — вру я.
– Мне звонила Даша. Все рассказала, - признается мама, и голос ее дрожит.
– Зачем? — я действительно не понимаю.
– Чтобы я могла поддержать тебя. Она волнуется. И мы с Арсением, - она запинается на секунду.
– Как ты это переживешь. Первая любовь…
– Спасибо, мама. Я переживу, - обещаю я.
– Утром я просила тебя перезвонить по другой причине, - меняет она тему разговора. — Дело в том, что мы с Арсением приняли решение оплатить твою магистратуру. Появилась такая возможность. Пришли мне реквизиты для оплаты.
Мне бы обрадоваться, но я только вздыхаю. Обреченно, с тоской. Кажется, что никакая, даже самая прекрасная, новость не способна перекрыть мою печаль. Я думаю только о том, что мы только что расстались с Никитой.
И тут мама говорит то, от чего меня накрывает волной дичайшего ужаса.
– Доченька, я хочу, чтобы ты знала. Может, это поможет. Твой папа, - она делает долгую паузу. — Твой папа погиб на стройке Гордиевского. А до этого у них с Сашей, отцом Никиты, был конфликт. Длительный и серьезный.
Она замолкает в ожидании моей реакции. Какой? Я в таком шоке от услышанного, что никак не могу переварить.
– И? Договаривай, - требую я.
– Многие считали, что папа погиб не случайно. Я не уверена, но…
– Но было следствие!
– перебиваю я, боясь услышать, что отца убили.
– Гордиевский уже тогда был значимой фигурой. Как ты понимаешь, следователь не особо старался.
– Почему ты не сказала мне этого раньше? — хриплю я, чувствуя, как по моим венам несется лютая смесь обиды со злостью. — Почему?!
– Ты не говорила о своем романе, - пытается
Без сил падаю на ближайшее кресло, прячу лицо в ладони.
Как мне теперь с этим жить, я не знаю. Единственный мужчина в моей жизни оказался сыном убийцы моего отца. Я должна презирать его, ненавидеть все их гнилое семейство и яростно желать возмездия. Но я его люблю. Больше всех на этом свете люблю. Кто я после этого?
Объявляют посадку на мой рейс. Я плетусь в очередь на стойку регистрации. Весьма печально закончилась моя сказка. Пора улетать. Из опустошенности - в неопределенность. От острой боли - к постоянной, к которой я тоже однажды привыкну.
Раньше я думала, каково это — быть любимой? А любить? Должно быть, волнующе прекрасно? Оказалось, нет. В моем случае это невозможно больно.
Никогда и никого я больше не полюблю.
Эпилог
— Софи, бросай уже эту возню и иди обедать, - зовет Маша.
— Две минуты! — я заканчиваю обрезку розовых кустов и камелий в кадках. Их давно было пора постричь, но наш садовник так занят болтовней со своими бесконечными подружками, что у него «руки не доходят».
Второй месяц я живу на территории старинной масии и работаю в маленькой компании, состоящей всего из пяти сотрудников. Кроме нас с Машей, здесь есть садовник Майкл, водитель Жорди и подсобный рабочий Пако. Майкла на самом деле зовут Миша, он приходится племянником хозяйке и проживает здесь же, а испанцы приезжают из ближайшего городка.
Новая работа стала для меня спасением. Не знаю, откуда взялись силы позвонить Марии после возвращения из Франции, но я это сделала. Пролежав пластом три дня и выплакав все глаза, я собрала свои скромные пожитки и переехала на самое красивое побережье Испании.
Никита звонил всего раз, на следующий день после прилета. Потухшим голосом сообщил, что настоял на проведении теста на отцовство и, как только подтвердится, что отец не он — вернется. Я слушала молча. Прощаясь, он сказал, что любит, и явно ждал моего ответа, но я положила трубку.
В эти дни я много думала. Смогу ли я быть с ним после того, что узнала? Должна ли рассказать историю о наших отцах? Изменится ли что-то, если мы оба будем знать? Станет ли мне легче?
На все эти вопросы ответ был один — нет. Влюбленность в Никиту не способна излечить боль самой страшной моей потери.
Я буду ненавидеть его отца до конца своих дней. Меня трясет от одной только мысли, что однажды придется с ним знакомиться, смотреть в глаза убийце. Да, его вина не доказана, но я знаю, почему. Как говорит Дашка, в этом мире бабло решает все: у кого его больше, тот и прав. Могила моего отца давно поросла густой травой, а отец Никиты, как ни в чем не бывало, продолжает радоваться жизни, готовится к свадьбе сына и мечтает о внуке.