Охота на удачу
Шрифт:
Если хотите узнать, как пахнет городская свалка, возьмите ведро изрядно подгнивших овощных очистков и высыпьте их на открытый огонь. В печь или в костер, неважно, результат будет один и тот же — удушливый запах тлеющей гнили. Тухлый, тошнотворный, раздражающий слизистую оболочку носа. Несносный и бесцеремонный, словно подвыпивший гуляка, настойчиво пытающийся завязать с вами разговор в вагоне метро, этот запах вцепится в вашу одежду и волосы. Он не отпустит, даже когда вы сойдете на своей станции, а потащится следом, неловко предлагая свою ненужную дружбу. От него крайне трудно отделаться. Фактически, от неприятного осадка, который запах помойки оставляет на любом посетителе, можно избавиться, только надолго запершись в душе. И если вы точно знаете, что ближайшая душевая находится от вас на приличном расстоянии, измеряемом
Герка Воронцов всеми силами старался разучиться обонять. Никогда, ни при каких обстоятельствах наш герой не мог подумать, что одно из пяти основных чувств, доступных человеку, станет настоящим проклятием. Здесь открывались самые невероятные — нет, не горизонты — скорее, бездны зловония. Неожиданно для себя Герка прочувствовал всю силу глагола «смердеть», который раньше вспоминал только на уроках литературы, когда требовалось привести пример анахронизма. Свалка смердела. Юноша украдкой толкнул локтем Лилю и, стараясь не дышать носом, шепнул:
— Когда ты говорила, что это не самое приятное место, могла хоть намекнуть… Я бы респиратор купил или повязку марлевую. Пять аптек проехали!
— Крикни громче, а то Юдин не слышит, — прошипела в ответ Лиля. — Пойми, Гера, как только мы появляемся здесь в марлевых повязках, мы в тот же миг отправляемся искать другое временное убежище.
— Почему?
— Потому что не лезут в чужой монастырь со своими гранатами! Уважать нужно тех, у кого просишь защиты, а не тыкать в лицо, что они живут в зловонии и гнили. Хочешь обидеть Юдина? Валяй, можешь просто скривиться от запаха так, чтобы он это заметил… После этого мы просто пройдем свалку насквозь и отправимся…
Девушка резко оборвала себя, широко улыбнувшись обернувшемуся через плечо проводнику, семенящему шагов на пять впереди. Юдин, классический «бывший интеллигентный человек», вел их последние полчаса, умело обходя насыпи, холмы и горы разнообразного мусора известными только ему одному заповедными тропами. Как он находил приемлемые дороги в этом хаосе, состоящем из пластиковой тары, гниющих объедков, сломанных вещей, ветхой одежды, упаковок всего и вся, старой раскуроченной мебели, не пригодившихся в хозяйстве запчастей, тяжелой, вымокшей бумаги, дохлых крыс и несметных полчищ тараканов, оставалось загадкой, которую Герка списывал на природное чутье, сродни чутью индейцев, с легкостью ориентирующихся даже в самом глухом лесу. Невысокая, узкоплечая фигура Юдина в поношенном клетчатом пиджаке на грязную майку-алкоголичку то шла вплотную к беглецам, добавляя в царящую вокруг вонь пикантную нотку немытого тела пополам с пропитанной потом одеждой, то убегала вперед, надолго скрываясь среди мусорных куч. Всякий раз, когда казалось, что идти дальше некуда, что уж на этот-то раз они точно зашли в тупик, Юдин возвращался, молча махал рукой, приглашая следовать за собой. Они следовали. И точно по волшебству, горы хлама расползались в стороны, являя взору неширокую утоптанную тропку, по которой вполне можно было пройти гуськом. Один раз Герка обернулся, пытаясь запомнить путь назад, но в глазах тут же зарябило от разноцветного рваного полиэтилена, мятых сигаретных пачек и размокших этикеток. Так что заготовленную язвительную реплику про помоечного экскурсовода он довольно быстро стер из памяти как не пригодившуюся.
Проводнику Воронцов не доверял, как с недавних пор не доверял практически всему, имеющему отношение к миру, живущему за счет чужой удачи. Да и как доверять существу, которое обитает под мостом и жрет кошек? Об этом Воронцову украдкой шепнула на ухо Лиля. Юдин встретил их на границе Сумеречей, куда беглецы долго добирались на самой обычной маршрутке. Низенький бомж сидел на бетонной, размалеванной матерными надписями остановке и курил «Беломор». Герка не думал, что еще хоть кто-нибудь курит «Беломор». Собственно, он даже не знал, что эти папиросы все еще выпускают, считая их атрибутом старых кинокомедий. А Юдин просто сидел и курил, глядя в пустоту, расчесывая пятерней спутанные грязные волосы, весь словно выпавший из вытрезвителя времен Советского Союза.
Он даже не стал с ними здороваться. Встав, затер папиросу о стену остановки. Судя по черным следам, оставленным на бетоне ядреными «бычками», делал он это не в первый, и даже не в сто первый раз. Короткий кивок вместо приветствия — вот все, что досталось путникам. А потом проводник повернулся к ним спиной и двинулся в запутанные лабиринты сумеречской промзоны. Останавливаться и смотреть, успевают ли беглецы за его широким шагом, Юдин не собирался. Порой казалось, он идет на ходулях, скрытых обвисшими трениками с лампасами и стоптанными кирзовыми сапогами, — настолько быстро и ровно отмеряли его ноги пространство.
Их путь пролегал вдоль бетонных заборов, снабженных обязательными дырами, похожими на бреши от прямого попадания снарядов. За заборами, плотно прижимаясь друг к другу рыже-кирпичными боками, теснились пустующие мрачные склады и другие здания, вокруг которых сновали подозрительные личности. Толстые, похожие на ржавые кишки трубы вылезали из самодовольно коптящих небо котельных и, выгибаясь на все лады, ползли в сторону города. Разношерстные стаи бродячих собак и одинокие серые вороны провожали путников взглядами, полными ожидания их скорой смерти. Через непродолжительное время этот безрадостный маршрут вывел троицу на проселочную дорогу — укрепленную щебнем грунтовку. О том, что дорога эта ведет к месту, куда со всех Сумеречей могучим потоком стекаются отходы жизнедеятельности горожан, Герка начал догадываться, когда мимо них, яростно сигналя, начали носиться огромные мусоровозы. Но до последнего надеялся, что их проводник свернет куда-нибудь до того, как в поле зрения появится будка сторожа и перекрывающий проезд полосатый шлагбаум. Теперь, топая в самом сердце мусорных залежей, Воронцов прилагал все силы к тому, чтобы не морщиться.
Лиля все не продолжала оборванную фразу, и Герка решил напомнить:
— Отправимся?..
— Не знаю, куда мы отправимся, — зло, однако по-прежнему не повышая голоса, огрызнулась девушка. — После той бучи, что ты поднял, мне назад в Сумеречи ходу нет. А с тобой, таким неуживчивым да нежным, я уже все свои обычные нычки порастеряла.
Не останавливаясь, она устало растерла виски пальцами. Кольца задевали гроздья сережек, заставляя их тоскливо позвякивать. Кажется, украшения Лили тоже устали от постоянной беготни. Им хотелось отдыха. Нормального, полноценного отдыха.
— Я тебя Счастливым Случаем заклинаю, веди себя достойно, — сказала она наконец. — Не ной. Не ерничай. Не дерзи.
— Ты меня с кем-то путаешь, — буркнул Герка. — Два последних пункта точно по твою душу.
После этого разговор расклеился окончательно. Юноша и девушка молча брели за бомжом, пока между холмом пустых пластиковых бутылок и картонно-коробочной горой не показался старый мост. Тут Герка попросту не смог сдержать восхищенный возглас. Не сказать что сооружение было гигантским или отличалось какими-нибудь архитектурными находками, это был самый обычный балочный мост, соединяющий берега речки Смородиновки, огибающей город подобно подкове. Решетчатые фермы акведука выпирали обглоданными ребрами неведомого исполина. Не до конца отшелушившиеся участки рыжеватого суржика напоминали присохшие остатки мяса. Соединительные швы во многих местах деформировались или вовсе разорвались, отчего дорожное покрытие вздыбилось, пошло трещинами, точно пересохшая на солнце старая шкура. Герка многократно слышал об этом месте, но ни разу не бывал здесь. Более того, он не знал никого, кто бы мог этим похвастать! Даже самые отвязные ребята из их компании не рисковали пересекать помойку. В отличие от бомбоубежища, про свалку ходили вполне конкретные истории, почти легенды. Любой мальчишка знал,что по дороге к мосту пропасть — раз плюнуть. Подтвердить это утверждение, кроме страшилок, обрастающих с каждым годом новыми подробностями, было обычно нечем, но рисковать головой, доказывая обратное, никто не торопился. Поговаривали о бомжах, не брезгующих человечинкой, о стаях полусобак-полуволков, о гигантских паучьих норах и здоровенных крысах. Благодаря всему этому любой мальчишка, заявляющий, что побывал у моста, объявлялся треплом без суда и следствия. Сейчас, глядя на заветный акведук собственными глазами, Герка испытывал чувство, сильно похожее на то, что он ощутил, оказавшись в закрытой комнате паркового бомбоубежища. Только усиленное стократно.
Впрочем, долго наслаждаться видом ему не пришлось. Свалка заканчивалась возле обрыва, и тропинка, потолстевшая до полноценной утоптанной дорожки, резко уходила под горку. Там, прилипший к опорам моста, точно улей гигантских пчел, стоял скособоченный домик — жилище проводника Юдина. Под неистовствующим солнцем глиняный холм окаменел, превратившись в гигантский пирог, покрытый черствой подгоревшей корочкой. Спускаясь к своему новому пристанищу, Герка подумал, что ходить здесь осенью, когда нытики-дожди размочат почву, наверное, крайне небезопасно. К счастью, он был абсолютно уверен, что до осени здесь не задержится.