Охота обреченного волка
Шрифт:
– Нет, о нем позаботятся. Я не о врачебной помощи.
– Она схватила мою руку, сильно впившись в неё ногтями, и заговорила торопливо и возбужденно.
– Марти, его отца на улице убили. Смерти Лоуренса я просто не перенесу.
– Я представляю, что ты сейчас чувствушь. Я уверен, что полиция...
– Нет, Марти. Я прошу тебя - сам займись этим!
Я похлопал её по руке.
– Что мне надо сделать?
– Марти, я не знаю, может быть, я схожу с ума. Я понимаю: месть - это глупо и неправильно, но я тех пор, как это случилось, я ни о чем другом думать не могу -
– Хорошо. Как малыш?
– Состояние все ещё критическое, но врачи говорят, шанс есть. Он все тебя зовет.
– Ее ногти снова вонзились в мою ладонь.
– Марти, сделай это для меня и для Лоуренса.
– Ладно. Я же сказал, что сделаю.
Дот выронила мою руку и встала.
– Спасибо, Марти, - сказала она просто и направилась к двери.
Я побежал за ней.
– Ты куда сейчас?
– Домой. Я очень устала.
– Я поймаю тебе такси.
– Не надо. Марти, используй свою силу, свою жестокость, свою храбрость на благое дело - найди того, кто это сделал.
– Голос у неё был мертвый.
– Хорошо, хорошо, но давай я все-таки поймаю тебе такси.
Мы остановили такси на Уинтер-стрит, она назвала шоферу адрес - где-то ближе к окраине, - я дал ему пятерку и попросил побыстрее доставить домой.
Когда такси отъехало, я ощутил во рту невыносимую горечь. Не хватало мне своих забот, так теперь ещё и это...
Я сплюнул горечь на тротуар и отправился к больнице "Сент-Винсент".
Глава 3
– Хорошо, что вы пришли, мистер Бонд, - сказал мне врач в "Сент-Винсенте".
– Молодой человек постоянно о вас спрашивает. Если вы с ним немного поговорите, может быть, он успокоится и уснет. Ему сейчас очень важно поспать.
– Как его состояние?
– Уже не очень критическое. Его били профессионально, если вы понимаете, что это значит. За считанные секунды он получил сотрясение мозга и очень серьезный разрыв кожи на черепа - явно рукояткой пистолета. У него сломан нос, разорвана барабанная перепонка и множество внутренних травм. Полагаю, его повалили на землю и стали бить ногами - похоже, у него разрыв левой почки и несколько ребер сломано. Это пока все, что мы смогли установить. В моче у него обнаружена кровь, а это означает, что помимо почек повреждены и другие внутренние органы.
– Он в состоянии говорить?
– Да-да. Мы дали ему сильное успокоительное, но он упорно борется со сном и всю ночь спрашивает про вас. Пусть он с вами выговорится, но только не спрашивайте у него ничего, что могло бы вызвать у него возбуждение.
– Хорошо.
Он повел меня в палату к малышу. Лоуренс лежал на кровати с перебинтованной головой и повязками на лице, точно мумия. Врач ушел, и я тихо сказал:
– Привет, Лоуренс!
Бинты шевельнулись и едва слышный голос произнес:
– Марти?
– Да, малыш.
– Папа! Я так давно тебя жду!
– Голос прозвучал устало.
– Я все знаю. Постарайся...
– Марти, это ерунда. Но это все связано с мясником. Теперь ты убедился?
– Его голос окреп.
– Да похоже на то.
– Понимаешь, мы, помощники полицейских... нас все меньше... Ребята считают, что управление... Нас там принимают за обузу. Дело в том, что я позвонил в отделение и узнал, что одному полицейскому надо заступать на вечерее дежурство, и у него нет напарника. Так я вызвался пойти с ним. Я шел к отделению по переулку... Приехал туда на автобусе с Пятой авеню... И вот шел я мимо подъезда какого-то дома и оттуда меня позвали. Когда я туда вошел, меня ударили по голове.
– Не видел, кто это был?
– Нет. Я увидел только мельком лицо мужчины, очень похожего... только не смейся... на Дика Трейси. Когда он меня бил, я, наверное, на мгновение пришел в сознание... Помню, он все приговаривал: "Сволота! Сволота!" - и так, знаешь, с каким-то рычанием это произносил, точно рассвирепевшая собака.
– А кто тебя позвал? Мужчина, женщина?
– Голос был явно изменен...
– Лоуренс, ты уверен, что он сказал "сволота", а не "сволочь"?
– Своло...та.
Малыш то ли заснул, то ли потерял сознание. Я нажал кнопку вызова и скоро пришел врач. Осмотрев малыша, он потянул меня за руку. Я кивнул, но не двинулся с места. У меня вдруг появилась подозрение, кто бы мог так обработать малыша - мысль была, прямо сказать, шальная. Я стоял у кровати Лоурена, не пуска с него глаз, и почувствовал вдруг облегчение. Если мое подозрение оправдается, то, значит, это дело рук одного из самых жестоих и беспощадных громил нью-йоркского преступного мира. А раз так, то теперь он вполне может стать моей добычей, потому что уж если я начну на него охоту, меня будет мало беспокоить вопрос о сохранности собственной шкуры особенно если я не стану слишком с ним осторожничать...
– Вы можете идти, мистер Бонд. Теперь он проспит часов десять, а то и больше.
Мы вышли в коридор, и я увидел полицейского - самого настоящего. Он сидел на стуле у стены и курил. Долговязый и худой, совсем ещё сосунок.
– Караулишь палату?
– спросил я.
Он кивнул.
– Где тебя черти носили, когда я сюда вошел?
– Ходил ноги размять. Но с палаты я глаз не спускал.
– Твои глаза никого не интересуют - ты со своей пушкой должен стоять под дверью.
– Я же видел, как вы с врачом вошли, так что...
– Это отец Лоуренса Бонда, - вмешался врач.
– Не беспокойитесь, папа, все будет в порядке...
Я схватил его за плечо и рывком поднял на ноги.
– Я Марти Бонд. Если я увижу, что ты отлыниваешь от службы, я тебе шею сверну! Марти Бонд - тебе это имя что-нибудь говорит?
– Да... сэр, - промямлил он.
– Я про вас все знаю.
Я отпустил его.
– Ну и ладно. Извини, малыш, что сорвался. Но вполне возможно, что они попытаются кончить его прямо здесь.
– Никто и близко не подойдет к этой двери, мистер Бонд.