Охота Теней
Шрифт:
Она была для них дороже живой — по крайней мере, так думал Ферро. Ее способность слышать сосуды и любые другие дары, которыми, по его мнению, она обладала, явно ценились, если он был готов рискнуть выпустить ее из камеры. Или, может быть, он недооценил ее. Может быть, он думал, что она все та же невежественная, кроткая девица, тайком убегающая ночью, чтобы встретиться с ним, взволнованная простыми взглядами и поцелуями рук. Что ее сердце все еще было таким открытым, таким слабым. Переменчивым.
Эйра попыталась воплотить
— Но я пробралась в убежище вашей группы. Я подслушала вашу встречу. Они никогда не будут доверять мне.
— Такие вещи можно простить в зависимости от твоих намерений… Почему ты пришла на нашу встречу в тот вечер? — Его глаза сверлили дыры в ее голове.
Эйра тщательно подбирала свои следующие слова, желая, чтобы она могла подумать о них подольше, не вызывая подозрений.
— Я искала тебя. — Она начала с того, что сказала основную правду. — После того, что ты сделал с Маркусом, я… я думала, что хочу убить тебя.
— Ты думала?
— Теперь я не знаю. — Она расширила глаза до такой степени, что они начали слезиться. — Ферро, я в таком замешательстве. Меру — это все, чего я хотела, но в то же время ничего из того, чего я ожидала. — Эйра покачала головой. — Я любила тебя! Почему ты это сделал? Почему ты напал на нас?
— Потому что Солярис — это порча мира, гноящаяся рана, которую нужно вырезать с корнем. — Он так прямо говорил об убийстве всех и всего, что она когда-либо любила. Это было настолько пугающе, что от его слов в комнате стало холодно. — Я знаю, что это может быть для тебя шоком, но только потому, что ты выросла, питаясь их пропагандой. Твой разум был наполнен ложными рассказами об их праведности и доброте. Но, Эйра, именно император и императрица, под властью которых ты жила, освободили антипода Ярген, ее заклятого врага Распиана, разрушив Хрустальные пещеры.
Снова Распиан. Таким образом, Столпы воспринимают Хрустальные пещеры, как некую связь с этим злым богом, и поэтому используют факт их разрушения, как доказательство того, что империя Солярис была на стороне бога, потому что он был «освобожден». Это, несомненно, также частично объясняет мотивацию нападок на кандидатов Соляриса. Последние люди, с которыми Столпы хотели бы, чтобы Меру объединилась, были предполагаемыми помощниками злого бога.
— Ты как-то рассказывал мне о Распиане, — пробормотала Эйра, пытаясь продолжать в том же духе. — В одну из ночей…
— Я пытался предостеречь тебя. Мне больно видеть тебя такой. Кого-то, у кого так много живущих внутри надежд, не следует опускать на дно, позволь мне поднять тебя. Ярген пощадила тебя той ночью. Она раскрыла мне твои силы и дала мне откровение — направление, куда идти, еще даже не покинув твоих берегов. — Он был в плену. Как он мог… если только у него не было сообщников в Солярисе, работающих с ним и на него. Эйра начала понимать, насколько глубоко влияние Столпов. — Ты можешь быть полезна Столпам. У тебя будет здесь место, люди, которые заботятся о тебе, люди, которые захотят возвысить тебя, а не сломить. — Он пытался сыграть на каждой неуверенности, которой она когда-либо делилась
— Как семья? — На последнем слове ее голос дрогнул.
— Да, мы будем твоей семьей, — успокаивал он. — До тех пор, пока ты любишь нас, как свою семью. Предана нам, как семье.
— А что, если Адела — моя семья? — С монументальным усилием она выдавила из себя этот вопрос. От всего этого разговора у нее по шее и спине струился пот, но это было не от жары. Ее руки дрожали, но не от веса кандалов. Эти слова вызвали подлинные страхи и неуверенность, с которыми Эйра еще не столкнулась в полной мере. Она не хотела заниматься ими, не здесь и сейчас. Но Ферро, казалось, питался уязвимостью, которую они в ней вызвали. Поэтому она не оттолкнула их обратно под глубокие воды. Она купалась в эмоциях.
Она должна была выглядеть уязвимой перед этим ужасным существом, чтобы выжить.
— Твоя семья — это то, кого ты выбираешь. Выберешь ли ты родителей, которые даже не потрудились тебя проводить? Кто так явно обвиняет тебя в смерти твоего брата? Или ты выберешь нас? И при этом я освобожу тебя из этого места. Ты будешь что-то значить для новой семьи.
— Хорошо, — прохрипела она. Откуда он узнал о ее родителях? Он наблюдал за ней все то время, пока она думала, что это он попал в ловушку. — Я отдам себя на твое попечение. Помоги мне, Ферро.
— Я посмотрю, что я могу сделать. — Он отодвинулся от решетки с довольной ухмылкой и, прежде чем она успела сказать что-нибудь еще, исчез в коридоре.
Они продержали ее там еще один день. По крайней мере, так казалось, что это был еще один день. Она никак не могла понять, так как в камере не было окон или естественного освещения.
Она лежала на полу в кольце огня, ее магия была тонкой и напряженной, чтобы защитить ее от жара. Эйра тихо захрипела из-за густого воздуха, ей было трудно дышать. Неужели она разыграла не ту карту? Неужели Ферро все еще подозревает ее? Даже если это было не так, она все равно была ценна для них, пока они думали, что могут использовать ее в качестве рычага давления на Аделу.
А после… после все будет зависеть от ее игры.
Эйра по большей части держала глаза закрытыми. Огонь был слишком ярким, и они сохли. Она все бы отдала за воду. Все ее тело было выжато и сухо, она уже давно перестала потеть.
Затем, без предупреждения, наступила темнота.
Стены затрещали и зашипели, начиная остывать. Эйра, моргая, села. Появилось слабое свечение одного из шаров «Световорота», покачивающегося позади Ферро и другой женщины, которую она не узнала. Женщина с опаской посмотрела на Ферро, который просто кивнул ей.
Она вставила ключ в замок, используя рукавицы, чтобы защититься от раскаленного металла. Ферро приблизилась к Эйре, как хищник, выслеживающий свою жертву. Он опустился перед ней на колени, доставая бурдюк с водой.
— Возродись, Эйра. Смой грехи своих предков, — прошептал он и вылил воду ей на голову. Она не могла устоять перед желанием откинуть голову назад, открыв рот. Это было самое сладкое, что она когда-либо пробовала. Пар зашипел вокруг нее, когда вода встретилась с горячим камнем. — А теперь пойдем со мной, любимица моя, — проворковал он, как любовник, когда бурдюк с водой опустел.